Три дня в Выборге (СИ)

Лара Танина, новая любовница Дэвида, девочка-Барби, спала, обколотая успокоительным. В истории человечества, я думаю, не было и не будет ни одного сорокалетнего здорового и свободного от обязательств мужчины, который отверг бы внимание и тело хорошенькой двадцатилетней блондинки, кем бы она ни была - официанткой, массажисткой, или, как в данном случае, певичкой с большими амбициями. Клише, Дэвид, ты - ходячее клише. Хотя вот уже и не ходячее.

С Мэгги Синь мы были представлены на какой-то вечеринке лет пятнадцать назад, еще до того, как они с Дэвидом поженились и его фильмы сделали ее не просто звездой, а сверхновой. Ненадолго, но очень ярко. Кажется, именно из-за Мэгги Дэвид тогда развелся с первой женой. Мэгги была красива, изящна, очень умна и действительно талантливо играла. Она курила на крыльце после полуночи и видела Дэвида идущим в сторону моря. Ах, если бы ей пришло в голову остановить его, поговорить с ним, возможно, позволить ему подняться в ее комнату лишь на одну ночь. Ах, если бы она позволила себе внять предчувствиям - ведь люди, которые были так близки, как она и Дэвид, навсегда остаются связанными мистической нитью... Всё это, возможно, произвело бы на меня некоторое впечатление, если бы я не видела и не читала ее многочисленных интервью в последние семь лет, где Дэвид поливался грязью и выставлялся исчадием ада. Ну, и если бы я не знала, какая она хорошая актриса.

Дима Реутов был капитаном, лоцманом, мажордомом базы, распорядителем фестиваля, крупье в казино "Карелия", и я бы не удивилась, если бы в свободное время он также писал романы, выпиливал лобзиком, дрессировал хомяков и вел классы по тай-чи. Он был средних лет, очень маленького роста и безудержной энергии, большая часть которой уходила на то, чтобы не дать окружающим заметить, какого он маленького роста. Он вчера выпил лишнего, осознал это, проверил, достойно ли обслуживается вечеринка, остался доволен, да и уже выключался, ушел спать на яхту. Ничего не видел и не слышал. Даже сны не снились.

Салават Хамраев работал с Дэвидом уже над третьим фильмом. Писал пронзительную музыку и неплохую прозу на четырех языках. Вчера ощутил вдохновение, убрел далеко в лес, нет, не мерз, потому что, заранее предвкушая творческий порыв, надел термобелье, нет, вы пощупайте, мисс Чейз, на Венере ночью спать можно. Сидел на камне среди сосен, у ног плескалось море, пальцы трепетали над изгибом плейвесина, божественные мелодии рвали сердце, в них вмещалось все - шум сосен, вздохи волн, одинокий крик, полный боли, уханье совы... Крик? Нет, не заметил, во сколько или откуда. Луна стояла над самой высокой сосной, мелодия выходила в крещендо, связь с Сетью сбоила... Салават и был человеком, обнаружившим тело. Проснувшись на позднем зимнем рассвете, он услышал беспокойство тюленей в северной бухте, пошел проверить. Не сразу заметил тело, не сразу распознал в теле человека - сначала думал, что это мертвый тюлень, был совершенно потрясен и разбит, узнав, что человеком был Дэвид.

И, наконец, Гор.

Гор. Гор.

С Гордеем Горским, актером, игравшим Икара в последнем фильме Дэвида, я говорить сегодня не стала. Могла, но не стала. Подняла на него глаза, кивнула, осознала, что со мной происходит и решила отложить интервью до завтра. Дать себе время преодолеть внезапное, ошеломляющее, вызывающее слабость в коленях и другие физические реакции страстное влечение к этому чересчур красивому человеку.

Пресыщенному вниманием и страстями незнакомцев человеку.

Человеку, которого никто не видел всю ночь, хотя несколько дам его усиленно искали.

Завтра. Завтра пыль уляжется, мои нервы успокоятся, эмоции смирятся под привычной уздой разума. Завтра я спокойно посмотрю в его серые глаза и задам все свои вопросы.

Я распечатала стакан питательного шейка - есть не хотелось, но и голодной засыпать не стоило. С ним в руках я подошла к окну. Луна была полной, чешуйки ее света падали в море, мерцали на поверхности, как дорога домой для Гензеля и Греты, для всех потерянных, брошенных ночью на погибель. Луна была полной и вчера - я надеялась, что Дэвид нашел свою лунную дорогу и ушел по ней в холодное небо.

На террассе внизу стоял Гордей Горский и курил сигару - очень высокий, длинноволосый, невозможно красивый даже на расстоянии.

Я замерла у окна. Как кролик, увидевший лису - не заметила бы. Или как лиса, почуявшая кролика - не спугнуть бы.

Как будто почувствовав мой взгляд, Гор поднял голову и посмотрел прямо на меня.

Помню, что в этот момент я подумала три вещи.

Первая - что это он убил Дэвида. Надо было только выяснить, как и почему.

Вторая - что я все равно хочу его, как никогда не хотела ни одного мужчину. Это было чувство, описанное в сентиментальных романах и учебниках по физике - я притягивалась к нему с силой, прямо пропорциональной произведению наших масс и обратно пропорциональной квадрату расстояния между нами.

Третья мысль была о том, что ничем хорошим это не кончится. Совсем.