Три дочери Льва Толстого

По-видимому, сложность отношений с матерью во многом определила направление духовной жизни Марии, последовавшей за отцом. И все же главное в другом: именно он был изначально ей близок. Она была «соприродна» ему. Старшая сестра Татьяна уже позднее, в своих воспоминаниях, зафиксировала оставшееся в ее памяти: в 1885 году «сестра Маша являлась всецело последовательницей отца: ей было тогда четырнадцать лет. Из всех детей она и младший брат Ванечка больше всех походили на него. Она унаследовала его глаза, голубые, глубокие, пытливые и лучистые»[90]. Младшая Александра писала: «Когда я вспоминаю Машу, на душе делается радостно и светло. Всем своим обликом она была похожа на отца …. Лицо Маши было серьезное, сосредоточенное, казалось, что она только прислушивалась к тому, что у нее происходит внутри. Все любили ее, она была приветлива и чутка: кого ни встретит, для всех находилось ласковое слово, и выходило это у нее не делано, а естественно, как будто она чувствовала, какую струну надо нажать, чтобы зазвучала ответная. Машу все называли некрасивой … но все существо ее казалось мне милым и привлекательным»[91].

В детстве и отрочестве Маша, оказавшаяся одна среди остальных детей мало любимой матерью и понимавшая это, винила себя и пыталась привлечь к себе внимание близких, завоевать любовь окружающих. Юная Маша отличалась досадной для ее близких слабостью «влюблений» в молодых людей, однако эта ее особенность вполне объяснима: поиском любви она интуитивно пыталась восполнить для себя недостаток в собственной семье. Кроме того, Мария отличалась богатым воображением, разыгрывая для себя целые истории. По-видимому, ее внутренняя работа началась довольно рано.

Однако со стороны все ее разнообразные душевные усилия могли выглядеть сумбурными и малопонятными. Так, вероятно, и произошло со старшей сестрой, случайно обнаружившей дневник Маши и прочитавшей его. Надо вспомнить и то, что отношения сестер включали в себя чувство ревности к отцу. Старшей сестре, всеми любимой и избалованной этой любовью, было на тот момент двадцать три года, а средней – семнадцать лет.

Вот строки из дневниковой записи Татьяны:

«Сейчас я согрешила, но не раскаиваюсь в своем грехе. Роясь в комодах, я открыла дневник Маши и столько из него вынесла поучительного, что радуюсь своему поступку. Во-первых, мне стало страшно жаль ее. Хотя я всегда думала, что она чувствует свое одиночество в семье, нелюбовь к ней, но, никогда не испытавши ничего другого, я не думала, чтобы она так страдала от этого. Она пишет, что хочет убить себя, но что ее останавливает то, что она чувствует, что она нелюбима по своей собственной вине, и что она будет стараться побороть свои дурные стороны, чтобы ее любили.

Она очень много сделала в этом направлении, и действительно, ее стали больше любить и мама, и папа, и я, и братья, и малыши. Это ужасное несчастье – иметь ее натуру: лживую, хитрую и вместе с тем чувственную и фальшиво-восторженную. Ее дневник – это такой сумбур, в котором разобраться невозможно. То, что она не видит ласки и любви дома, делает то, что она готова броситься на шею первому встречному и на каждой странице своего дневника влюблена в нового. …

Мне кажется, что после пап'a (нет, даже рядом с ним) я – первая, которая имеет влияние на нее. И я так легкомысленно говорю с ней, даю ей примеры и так плохо пользуюсь своим влиянием. Всем в глаза бросается ее слепое подражание мне, хотя она совсем не глупее меня, а скорее напротив, и верит мне, и любит меня очень. Это и по дневнику, и в жизни на каждом шагу видно. Это ей делает честь, потому что я с ней часто дурно обращаюсь и, главное, легкомысленно. Если мне весело вздор болтать, то я знаю, что найду в Маше благодарную слушательницу, и забываю, что она всему будет стараться подражать и что в мои хорошие минуты, когда мне хочется поделиться своим серьезным внутренним миром с кем-нибудь, я никогда к ней не обращусь.

Да, она – жалкая девочка, и что-то с ней будет? Она в некоторых отношениях удивительно развита, она очень чутка, от нее не ускользнет ни один жест, ни одна интонация. Она все заметит и все оценит. Вместе с тем она ненавидит чтение и страшно невежественна. В практическом отношении она тоже плоха: бестолкова и непонятлива. Зато характер чудный; и что ее спасает – это критика ее к самой себе и страшные усилия для исправления своей натуры»[92].

Л. Н. и С. А. Толстые и их дети: Миша, Ванечка, Лев, Александра, Андрей, Татьяна, Мария. 1892

Чувство, с каким писались все эти строки, неровное: то сочувственное, то раздраженно-критическое. Но важнее другое: Татьяна уловила нерв интенсивной внутренней жизни сестры.