Три допроса по теории действия

Филиппов А. Ф.: Это пока вопрос намерения? Это я могу понять.

Павловский Г. О.: Это вопрос о том, кто распахнул окно. Падение первого метеорита – 1991 год. Беловежские соглашения были мне пощечиной, как Большой террор для старого большевика. Готовился с юности, читал «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта»

  [64] и «Технологию власти» [65] ,

Трубникова про «цель – средство – результат»

[66] , а на тебе! Интеллектуально я знал, что действие часто ускользало из рук инициатора. Но до Беловежья не верил, что оборотни беглой цели страшнее плодов бездействия. С начала 90-х я искал возможность действия-корректировки – действия, в которое встроен навигатор возвращения к цели. В «Письмах о русском»   [67] мы с Сергеем Чернышевым обсуждаем, как Ваньке-встаньке встать на ноги среди беловежской кальдеры. Политики русского реванша, которая вернет стране историю и будет достаточно хитра, чтоб ее опять не надули. Но – не получилось…

Филиппов А. Ф.: Не получилось из-за чего? Я сознательно разделяю два вопроса и не задаю вопрос: не получилось что? Это был бы содержательный вопрос, в значительной степени касающийся актуальных оценок текущей истории. Это все мне интересно, но – я читаю ваши интервью, этот вопрос постоянно задается разными людьми – я достаточно начитан в этой части. А услышать хочется именно: не получилось почему? Что является истоком того, что лично вами этот проект воспринимается не как неудача, но как получение иного результата, чем тот, что был желаем? Нельзя сказать, что случилась неудача. Что-то явно получилось, но получилось не так, как задумывали, а по-другому.