Три дороги на двоих

Ой! Среди гостей вижу родителей, ещё нескольких родственников, пару-тройку девчонок-однокурсниц, Настю, кажется ещё кого-то из друзей нашей семьи...

Чую, дело нечисто. Так не бывает!

Останавливаемся в центре зала, и рука Бориса перемещается на талию, удерживая меня около него.

— Что Вы творите? — ошарашенно шепчу я, заглядывая в его лицо. Вот чего-чего, а такого не ожидала!

— У нас договор, — холодный тон и ледяной блеск в глазах. — Если скажешь «нет», с Землёй можешь распрощаться.

Опускаю взгляд в пол. Ну я и ду-у-ура!

Рядом с Борисом замирает Роман. С моей стороны появляется незнакомая молоденькая девушка в голубом платье. Симпатичная, волосы длинные, как у меня примерно, тёмно-русые. Стоит спокойно, молчит. Кошусь на её руки. Никакого браслета на них не вижу, колец на пальцах тоже. Значит, скорее всего, просто попросили быть свидетельницей. Непонятно только, кто она?

Музыка становится тише, совсем прекращается, и наступает тишина. Женщина-регистратор широко нам улыбается и начинает церемонию. Ей-то что? Это не она нежданно-негаданно замуж выходит!

Стою и понимаю, что совершенно не воспринимаю её слова, когда Борис вдруг произносит:

— Согласен.

С надеждой смотрю на него. Может, он всё-таки шутит? Обламываюсь. Физиономия серьёзная, сосредоточенная.

Теперь женщина обращается ко мне. А меня словно парализовало — я ничего не могу сказать. У меня и в горле пересохло, и мышцы спазмом свело. Повисает напряжённая тишина. Борис сильно сжимает мою талию. А его «тиски», да ещё и корсет, это убийственная вещь! Пересиливая себя, выдавливаю:

— Со... согласна.

А у меня есть выбор?

В шоке наблюдаю, как мой букет перекочёвывает к свидетельнице, а Борис слегка подталкивает к столу. Что ещё? Расписаться?

Беру в пальцы ручку, и неожиданно меня осеняет — ведь мы заявления не подавали! Может, это всё какая-то глупая инсценировка? Впрочем, подумаешь, — заявление. Бумажка какая-то! Да за деньги и без неё распишут. А вот этого добра, похоже, у старков хватает, раз позволяют себе такие траты. Дом. Машина. Одежда. Обслуживание...

А паспорта? Ведь ни один ЗАГС не будет регистрировать без них! А у меня сей документ в наличии отсутствует, я же сумку потеряла, когда попала к лазалвакам! Ой! Подозреваю, что и с этим предметом не всё чисто. Сумасшествие какое-то!

Так крепко над этим задумываюсь, что прихожу в себя, только когда перед глазами появляются обручальные кольца. Я совершенно обалдеваю. А размер он откуда взял? Вроде ничего не примеряла!

Борис поворачивает меня к себе и берёт за руку.

— Сокровище моё, пальчики расслабь, — слышу тихий совет.

Вздрагиваю от невероятно ласкового обращения. Что за ирония? Смотрю на свои руки, а я-то, оказывается, непроизвольно сжимаю их в кулачки.

Разжимаю кисть, давая возможность надеть маленькое колечко на мой безымянный палец. Словно во сне беру то, что предназначается для него. Каким-то чудом мне удаётся его не выронить и поместить мужчине на руку.

— Поздравьте друг друга, — слышу голос женщины, и Борис наклоняется, чтобы меня поцеловать. Прижимает к себе, приподнимает за подбородок голову, невесомо касается губ и сразу отстраняется. Почему именно так? Не пойму его логику что-то.

Как только он выпускает меня из своих рук, начинается такое! Обнимающая меня мама плачет, и я пытаюсь её успокоить. Папа сурово заключает в объятия и похлопывает по спине Бориса. Понимаю, что не имею права никого разочаровывать, особенно родителей. Личные трудности — это только мои проблемы. Так что «счастливо» улыбаюсь и говорю предкам что-то благодарное. А дальше меня кружит поток знакомых лиц, поздравляющих, чего-то желающих и целующих в щёки.

Когда сил продолжать этот фарс у меня уже совсем не остаётся, Роман вдруг приглашает всех в соседний зал, и народ возбуждённо утекает за ним. Делаю шаг следом, но мой новоиспечённый супруг удерживает меня, ожидая пока двери закроются.

Оглядываюсь. Кроме нас здесь больше никого нет, даже регистратор и фотограф свалили в неизвестном направлении.

Ох! Рывком развернув меня к себе за плечи, Борис впивается в мои губы поцелуем. Ай! Вот сейчас он себя не сдерживает, и мне становится понятно, почему несколько минут назад он вёл себя иначе. Представляю, что бы о нас подумали гости (а в особенности, родители), если бы такой поцелуй увидели? Страстный, глубокий, доводящий до болезненного возбуждения, прекратить который, кажется, невозможно.

Его руки стискивают меня, прижимая к сильной груди. Он решил мне доказать, что в устроенном тут безобразии есть приятные стороны? Самое удивительное, что ему это удаётся. Я даже на какое-то время забываю о том, на что этот фрукт ухитрился меня развести. Букет падает куда-то на пол. Освободившиеся руки непроизвольно скользят по широким плечам и тянутся к волосам, совершенно не подчиняясь внутреннему голосу, который упрямо твердит, что я не должна себе этого позволять.