Три дороги на двоих

— Куда? — я давлюсь воздухом, мгновенно забывая о том, что этот тип тут устроил. — Ты прекрасно знаешь, что сейчас творится в системе Элти! Амиоты не дадут тебе даже близко подойти и уничтожат дискоид!

— Я должен попытаться, — упрямо не сдаётся несносный отпрыск. — Дать ей шанс. Пусть лучше она умрёт сама, там, где потеряла себя. А не так как ты решил, на Превентире и от твоих рук! — он меня обвиняет, да ещё и отключает связь, блокируя канал.

Я потрясённо откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза. У меня мозг отказывается понимать его логику, вернее, совершенно нелогичные действия. Чего он хочет добиться? К чему подобная демонстрация? И даже высочайшая степень риска его не остановила! Да как вообще Дейву пришло подобное в голову?!

Некоторое время просто сижу, приводя организм в нормальное состояние, на границе сознания воспринимая, как тихо переговариваются между собой старки.

— Басан, — зовёт, осторожно касаясь моей руки, брат. — Нельзя оставлять его одного. Нужно помочь. Я успел активировать маячок, координаты дискоида нам будут известны.

— На сколько он нас опережает? — сосредотачиваюсь, надеясь, что блондин, как обычно, не только прав, но и предусмотрителен.

— Двенадцать часов, — получаю быстрый ответ. Понятно, что безопасник успел выяснить не только координаты.

— Идём! — решительно поднимаюсь, направляясь туда, откуда мы ушли час назад. В полётный ангар. 

ГЛАВА 5 Как любить двоих

Вероника

Со школьных лет мне надолго запомнились слова Агафьи Тихоновны из гоголевского романа «Женитьба»: «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазаровича, да, пожалуй, прибавить к этому ещё дородности Ивана Павловича — я бы тогда тотчас же решилась. А теперь — поди, подумай».

Темно. А ещё безумно страшно. И вообще, ощущение, словно что-то сковало мою структуру, сжав и ограничив до такой степени, что мне элементарно не хватает пространства.

Резко встряхнув смятые поля, я пытаюсь их расправить, и... И дёргаюсь, со стоном выгибаясь на какой-то жёсткой поверхности.

Ой!

На меня разом накатывает волна невероятных и при этом таких знакомых ощущений. Яркий свет, ударивший по глазам. Гулкое биение сердца, отражающееся пульсацией в висках. Прохлада воздуха, от которой мурашки бегут по всему телу.

— Мама! — звонкий, уверенный голос и сильные руки, сжимающие мою ладонь, дополняют эту гамму чувственного восприятия, заставляя меня окончательно выйти в реальность материального мира.

Синие глаза, с беспокойством всматривающиеся в моё лицо. Каштановые волосы, мягкой волной падающие на лоб. Изящная линия тонких губ, которые сейчас нервно прикусывают белые зубы.

— Дейв? — едва слышно, шепчу первое, что всплыло в памяти.

— Я, — подтверждает тот же голос, помогая мне приподняться и сесть, а в интонации появляются тревожные нотки: — Как ты себя чувствуешь?

— Н-н-не знаю... — Я прислушиваюсь к себе. Осознание собственного тела и одновременное понимание того, что я — не оно. Сложно. А ещё воспоминания. Все. Мои, недавние, о мерности, которые отзываются почти физической болью. И те, далёкие, земные, будоражащие организм ничуть не меньше. Безумие.

— Подожди немного. — Дейван по-своему расценивает моё замешательство. — Ты долго пробыла в коме. Теперь мышцам да и всему остальному нужно привыкнуть к нагрузке.

Адаптация, снова, да. Прекрасно помню, как это происходило первый раз, когда меня вышвырнуло в вещественный мир, и напуганная, совершенно потерянная я сделала единственное, что мне оставалось — внедриться в структуру, которая могла служить опорой для моего существования. И защищать от распада, естественно.

В тот момент мне было всё равно, что именно станет моей «оболочкой», я просто выбрала самый доступный и удобный вариант. Да и не понимала, какими критериями руководствоваться, я ведь ни разу не сталкивалась с материальным пространством, хоть и знала о возможностях обитания в нём. Вот и получила совсем крошечное тело маленькой земной девочки. Я даже не знаю, куда исчезло её сознание, замещённое моим. Может, его и не было? Должна же я была хоть что-то почувствовать? А этот мозг был явно пуст и свободен. И мне ничто не помешало его использовать. Получить новые возможности и просто жить.

Жить.

Расти, играть, изучать, учиться, постепенно теряя воспоминания о моём родном мире. Забывая. Медленно и неотвратимо. Годам к пяти я уже и не вспоминала о том, кто я на самом деле. Видимо, потеря связи с мерностью — неизбежная плата за физическое воплощение. И вот теперь...