Три дороги на двоих

Вот только траектория нашего движения, мягко сказать, странноватая. Вместо того чтобы спокойно идти по центру тротуара, брюнет неуклонно смещается в сторону дороги, а меня тянет следом, поскольку руку он так и не выпустил.

— Стас! — Я не выдерживаю. — Что с тобой?

Взгляд, которым он одаривает меня в ответ, пугает основательно. Злой, раздражённый, колкий.

Резко выдёргиваю руку, но сбежать не успеваю. Парень немедленно вцепляется пальцами в рукав моей куртки. Резкий рывок. Ладонь закрывает мне рот, чтобы не позволить закричать, а я оказываюсь прижата к нему спиной. Боковым зрением вижу притормозившую рядом машину и понимаю, что он тащит меня к ней. Из раскрытой дверцы выскакивает ещё один мужчина. Мычу и дёргаюсь, пытаясь освободиться, но это не шибко помогает. Меня заталкивают на заднее сиденье. Оказываюсь зажатой между ними, но страх и отчаяние заставляют продолжать сопротивление — брыкаться, царапаться и даже пытаться кусаться. Просто так сдаваться я не собираюсь! Тем более что такой подлости от Стаса я ну никак не ожидала!

Моя борьба похитителей раздражает. В конечном итоге меня банально складывают пополам — утыкаюсь лбом в собственные коленки, и выворачивают руки за спину, застегивая на них наручники. Ой! Я даже не сдерживаю стона. Больно же! Впрочем, меня тут же распрямляют, правда, только для того, чтобы залепить рот скотчем.

— Но мезззат! Илл ярутт, — раздаётся невозмутимый, но ужасно неприятный низкий голос.

А? На какое-то время я замираю, прекращая сопротивление. Это же тот самый язык, на котором периодически выдавал непонятные фразы Борис. Ну точно!

Встряхиваю головой, чтобы убрать с лица растрепавшиеся волосы и рассмотреть говорившего, но он остаётся невидимым за высокой спинкой переднего сиденья.

Кошу глазами на брюнета рядом. Какое отношение к этому имеет Стас? Во что ввязался? А если в курсе, то зачем меня допрашивал?

— Спокойно сиди, — склонившись к виску, тихо, но весьма зловеще советует тот, почувствовав мой взгляд. — Никуда ты не денешься.

Нервно дёргаюсь и слышу уже от второго, сидящего справа:

— Фовввул!

Ох, мамочки! Как же всё плохо-то! На глаза наворачиваются слёзы. Чувствую, что тело от страха начинает пробирать нервная дрожь и мне стоит огромных усилий сдерживать её, не дать стать явной.

Вглядываюсь в проносящиеся мимо указатели — может, название какое прочитаю и соображу куда меня везут. Вдруг сбежать удастся. Хоть буду знать, в каком направлении идти.

Тут же из-за переднего сиденья появляется рука, и что-то чёрное падает мне на колени. Одним быстрым движением Стас его подхватывает и завязывает мне глаза. Догадались-таки!

Едем мы долго. Молча. Больше никто из них не разговаривает. И это нервирует ужасно.

Сначала машина идёт ровно, по трассе, наверное, потом её начинает подбрасывать, словно мы передвигаемся по не слишком хорошей дороге и наконец она тормозит.

Стас немедленно сдёргивает меня с сиденья и, вытащив из автомобиля, тянет за собой. Иду, спотыкаясь о какие-то неровности, и мысленно чертыхаюсь. Можно было хоть повязку снять? Я же не вижу ничего! В очередной раз оступившись, понимаю, что мы поднимаемся на невысокие ступеньки. Проходим ещё совсем немного и останавливаемся. Повозившись с наручниками, предатель дёргает мою правую руку вверх. Опустить её я уже не могу. Ну, хоть левую освободил, и на том спасибо!

Шаги удаляются и стихают. Судорожным движением стягиваю плотную ткань с глаз и моргаю, привыкая к тусклому свету, проникающему в помещение через довольно грязное окно.

М-да... Сарай. В прямом смысле этого слова. Бревенчатые, необструганные стены, деревянный, немытый пол. Грубо сбитый стол и деревянная скамья. В углу свален инвентарь в виде лопат, вил, палок с цепями, на стенах висит лошадиная сбруя, мотки веревок, подковы на гвоздях. Просто мечта колхозника. И где такую древность откопали-то? Кстати... Я приглядываюсь внимательнее и дёргаю наручник. Да, он тоже пристёгнут к какой-то железке, глубоко вбитой в дерево. Чёрт, ну как больно! Неужели так трудно было застегнуть менее туго! Но даже это ещё ничего, а вот то, что цепочка короткая и сесть на пол я не смогу, очень плохо. Постоянно стоять устанут ноги. Разве что, держать меня здесь долго в их планы не входит. Ой!

Расстраиваюсь ещё больше, отрываю скотч от лица и шиплю от злости. Не больно, но ощущение крайне противное. Тру кожу, стараясь от него избавиться и убрать остатки клея заодно.

Ну, и зачем меня сюда привезли? Я бы легко поверила в похищение с целью выкупа, вот только нормальные мошенники говорят на нормальном языке, а не на этой чудовищной абракадабре!

Проходит не больше десяти минут, и брюнет возвращается. Останавливается напротив, складывая руки на груди, рассматривая меня. И понять не могу — вот что с ним не так? Какой-то он... другой! Не внешне. Взгляд непонятный, поведение нервирующее, движения какие-то резкие, словно он сначала продумывает — что именно сделать, и только потом выполняет.