Три дороги

— Послушайте, не обижайтесь, приятель. Я просто пошутил. Я хочу, чтобы вы надели мой пиджак. Ужасно этого хочу. Дьявольщина, я верю вам, лейтенант. Вам не хватает чувства юмора.

Ты слишком много болтаешь, подумал Брет, и мне не нравится твоя болтовня. С кем из низкопробных голливудских артистов он связан? Но этот мужик вытащил Брета из скверной ситуации и привез к себе домой, позволил отоспаться на одной из своих кроватей. Нельзя пренебрежительно относиться к нему только потому, что он ходит крадучись или слишком быстро и звонко разговаривает.

— Я вам очень обязан, — выговорил он с некоторым усилием.

Лэрри взял синюю форму и перебросил ее через руку.

— Поскорее отнесу это портному, пока вы не передумали. Если хотите выпить молока, которое я вам обещал, то берите сами в холодильнике, вон там. — Он показал на открытую дверь гостиной. — Эй, подождите минутку. Я чуть не забыл о ваших карманах. — Его пальцы быстро обшарили карманы, выкладывая содержимое на кровать: носовой платок, расческу, письма, записную книжку, кошелек, несколько смятых газетных вырезок.

— Отдайте мне это. — Брет подошел к нему и выхватил у него из рук вырезки, но Лэрри успел заметить, о чем они.

— Конечно, конечно, — выпалил Лэрри.

Гость начинал действовать ему на нервы и на минуту даже внушил страх. В конце концов, считалось, что Тейлор с приветом, и нельзя предугадать, как поступит ненормальный. Нормальных людей, с которыми вы попали в замазку, можно приложить и бросить, пусть валяются. Но в шизиках что-то такое, от чего появляется дрожь в коленках. Он сам был не в своем уме, когда привез к себе в квартиру чокнутого вроде Тейлора. Этот парень мог придушить его во сне.

— Конечно, — повторил он еще раз. — Не подумайте, что я хотел что-то сделать с вашими вещами.

— Да нет, это я среагировал слишком резко, — заметил Брет. — Дело в том, что я кое-что отметил для себя в этих вырезках. Информация к размышлению, — неуклюже добавил он.

Вот именно, информация к размышлению, сказал сам себе Лэрри. Опять нахлынувшая храбрость развеселила его. Господи, парень ничегошеньки не знает, абсолютно ничего. А Лэрри знает все, и он, Лэрри, — хозяин положения. Хотя сейчас он и прикидывается простофилей, но готов играть на любые ставки. У остолопа Тейлора нет на него никаких данных и никогда не будет. Все получилось как раз наоборот, об этом не стоит забывать. Он чуть не пожалел этого дурачка. Но нет никакого толку в том, чтобы кого-то жалеть.

Он чуть не бежал в ателье, у него было так легко и весело на душе. Он не знал, что значит ирония, но наслаждался именно иронией судьбы. Вот он выполняет мелкие услуги для Тейлора. Живет с ним, одалживает ему одежду, спит в одной комнате. И все это время в его заднем кармане лежат две сотни долларов, которые ему дали, чтобы он не показывался на глаза этому парню. Если деньги действительно что-то значат, как считала Паула Вест, то он должен был бы находиться теперь в Неваде. Но ему интереснее остаться здесь, а деньги все равно оказались у него, и будет еще гораздо больше денег из того же источника. Ему достаточно назвать цифру, и деньги будут его.

Он испытал разочарование, как будто его предали, когда, возвратясь к себе в квартиру, обнаружил, что Тейлор ушел. На кухонном столе под неоткрытой бутылкой молока лежала записка:

"Извините, что убегаю, но у меня срочные дела. Еще раз спасибо за все. И, пожалуйста, не беспокойтесь за свой костюм.

Б. Тейлор".

Ну, Тейлор обязательно вернется, на него можно положиться. Тейлор был из тех людей, которые обязательно возвращаются, чтобы вернуть костюм. Сам он, правда, не такой, слава тебе Господи, но раз или два он встречал в своей жизни людей такого типа, как Брет. Они были до чертиков честными.

Глава 13

Брет добрался до кафе «Золотой закат» только в начале одиннадцатого. Заведение было пусто, если не считать нескольких ранних выпивох. Утром здесь всегда было зябко и одиноко; так у больных лихорадкой каждый день начинается с пониженной температуры. Но она постепенно поднимается, достигая к жаркому вечеру своего пика — состояния бреда. Длинный зал чем-то напоминал Брету его собственный организм с похмелья — неубранный и практически пустой, пропахший прогорклым маслом и пролитым виски.

К счастью, в это утро здесь не было ни одного из барменов, которые стали свидетелями драки. Брету еще не приходилось встречаться с человеком, который стоял за стойкой бара, — молодым человеком с мелкими округлыми чертами лица, как у истощенного младенца, с мешками серой гусиной кожи под бледными глазами неопределенного цвета. Это и есть Роллинз?