Три еврея

— А я думал, ты шутишь, а ты — серьезно?!

Ну, так ведь и я сначала думал, что я шучу, а потом оказалось, что я говорил серьезно. Для меня это был эпизод даже не очень интересный в то время, поскольку у меня тогда было достаточно гораздо более интересных дел. Но теперь я думаю, что этот мой успех в деле с трезвенниками заставил директора и партийную власть взглянуть на меня по-новому: я оказался не просто диссидентствующим беспартийным начальником цеха, оказалось, что я имею в своем цехе авторитет, превосходящий авторитет в своих цехах других начальников цехов. Это, с одной стороны, было очень хорошо, но только в случае, если я вел цех туда, куда указывал директор, с другой стороны, это грозило большими неудобствами, если бы я повел цех в другую сторону. Повторю, в то время я об этом совершенно не думал, теперь же полагаю, что некоторое время спустя это предопределило в моей жизни короткий, в десяток дней, период, в течение которого мне небо казалось с овчинку. Но об этом после.

Немного в общем

Сейчас же я хочу повторить и подчеркнуть главную мысль — может случиться так, что вы никакими деньгами (разумными, конечно,) не заставите человека сделать то, чего не делают другие. Но, с другой стороны, люди могут пойти на любые издержки, если считают данное дело справедливым (правильно считают или ошибаются — это второй вопрос) и при непременном условии — на эти издержки идет большинство коллектива.

Понимание этого позволяет на многие вещи взглянуть правильно. Скажем, в 1941 году Гитлер полагал, что через два-три месяца русские, недовольные страшными издержками тяжелой войны, сметут правительство Сталина, как они в 1917 году смели царское правительство. Умники в Англии и США давали на это еще меньше времени. А все оказалось не так, и «свободные СМИ», и «интеллектуалы» по сей день объясняют это тупостью и рабской психологией русского народа. На самом деле большинство русского народа считало справедливой свою жизнь при Сталине и несправедливым то, что какая-то там «цивилизованная» немецкая сволочь хочет её изменить.

А с тем мусором, который из-за своего большого ума сориентировался и перебежал на сторону немцев, народ расправлялся с беспощадной жестокостью. Сегодня наши «цивилизованные СМИ» об этом мусоре (сдавшимся в плен, перешедшим на сторону немцев) стонут, умалчивая о том, что, к примеру, для власовцев в конце войны было главным проскочить народ — военнослужащих Красной Армии — и добежать до военного трибунала, чтобы спрятаться под его защиту. Трибунал давал рядовым власовцам 5 лет лагерей, офицерам — 10, а простые советские солдаты, поймав предателей, давали им только смерть, порою очень жестокую.

Гитлер же этого очень долго не понимал. Даже после начала войны с СССР, 16 июля 1941 года, он, как рассказал Шелленбергу Гейдрих, ставил перед гестапо такую задачу.

«Гитлер настаивает на скорейшем создании хорошо спланированной системы информации — такой системы, которой могло бы позавидовать даже НКВД; надежной, беспощадной и работающей круглосуточно, так, чтобы никто — никакой лидер, подобный Сталину, — не мог бы возвыситься, прикрываясь флагом подпольного движения, ни в какой части России. Такую личность, если она когда-либо появится, надлежит своевременно распознать и уничтожить. Он считает, что в своей массе русский народ не представляет никакой опасности. Он опасен только потому, что заключает в себе силу, позволяющую создавать и развивать возможности, заложенные в характере таких личностей».

Как видите, Гитлер, зацикленный на «личностях», образно говоря, ставит телегу впереди лошади, запутывая тему словами, не имеющими под собой конкретного содержания. Как 190 млн. граждан СССР «развивали возможности, заложенные в характере» личности Сталина? Что это конкретно означает? Бред! Просто Сталин делал то, что ожидало от него большинство советского народа, и именно за это советский народ, плюя на широко рекламируемые немцами прелести «свободного мира», уходя в лес и создавая партизанский отряд, называл его «За Сталина». (Это реальное название одного из отрядов крымских партизан.)

Однако вернемся в мирное время.