Три еврея

Первый мне рассказал, скорее всего, П.П.Конрад, который тогда был начальником ЖКО. Город только строился, тротуаров еще не было, почвы глинистые и хотя дожди у нас нечасто, и земля сохла быстро, но все же были периоды, когда не только по объектам, но и по городу без резиновых сапог нельзя было ходить. Учитывая это, у входа в заводоуправление стояло специальное корыто с водой и квачами, в котором можно было помыть сапоги перед посещением начальства. И вот, рассказывал Конрад, вызывает меня Топильский, я мою сапоги до блеска, поднимаюсь и вхожу в его кабинет, а он вдруг шипит: «Ты как посмел зайти ко мне в кабинет в сапогах?!» Да что же я должен был делать, — возмущался Конрад, — босиком к нему входить?

А у меня был аналогичный случай с Масленниковым. Зима. Директором завода был В.И. Кулинич, а главным инженером Масленников. Кулинич пригласил к нам с Серовского завода ферросплавов делегацию для организации помощи, а вечером, часов в восемь, поехал вместе этой делегацией в дом отдыха на сабантуйчик. В делегации серовчан был Яша Островский — начальник ЦЗЛ, и я был начальником ЦЗЛ, кроме этого, мы с Яшей были хорошо знакомы, посему и меня пригласили на этот пикник. Мы должны были вместе с Масленниковым подъехать позже, но у него что-то случилось с «Волгой», и надо было ехать на диспетчерском автобусе. Тот был пока в отъезде, Масленников остался в своем кабинете, а мне поручил проследить за приездом автобуса и сразу же ему сообщить. Я курил и болтал с диспетчером, минут через 10 подъехал автобус, я надел пальто, зашел в приемную и открыл дверь в кабинет Масленникова.

— Александр Владимирович, поехали!

А надо сказать, что мы были с ним знакомы уже лет восемь, и, надо думать, не один ящик вместе выпили. И он мне в ответ шипит:

— Ты как посмел ко мне в кабинет одетым заходить?!

И вот это упорное старание Масленникова добиться, чтобы его уважали, кончилось тем, что он получил кличку «Сашка». Мельберг был тоже в этом смысле не подарок и порою очень гонористым, но и того даже за глаза звали только Валентином, а Масленникова при общении величали «Александр Владимирович», а за глаза — только «Сашка». То же произошло и с Топильским. Он имел кличку «Петруша» или ее вариант — «Петруччио».

Этот пример Топильского и Масленникова впоследствии и привел меня к убеждению, что большой глупостью является постановка себе цели добиться уважения у людей. Чем больше ты будешь этого добиваться, тем меньше люди будут тебя уважать. Бояться, может быть, будут, поскольку заставить себя бояться можно, но уважать — никогда! Единственный способ добиться уважения — это забыть об этом и добросовестно работать и жить: стать хорошим специалистом и честно вести себя с людьми. Тогда они тебя зауважают и как мастера в своем деле, и как человека, на которого можно положиться.

Глава 8 БЛАТНЫЕ

Вопросы без ответа

Можете не сомневаться, что множество раз, собравшись по разным поводам в компанию и разогрев себя «рюмкой чая», т. е. расслабившись до состояния, когда в самый раз поматерить начальство, мы возвращались к обсуждению одного и того же вопроса: кто у Топильского «мохнатая лапа»? То, что он, как тогда говорили, «блатной», ни у кого сомнения не вызывало, интерес был к одному — кто его посадил на должность директора? Вот таких начальников, способных облагодетельствовать своих близких должностью, тогда называли «мохнатой лапой» или «рукой». Говорили: «У него рука в министерстве» — или: «У него мохнатая лапа в Москве».

Если бы Топильский был евреем, то тогда все было бы понятно — еврейские расисты рассаживают единоплеменников из своего кагала на должности. Даже если бы он был казахом, то и тогда было бы проще, так как и казахские роды обязаны продвигать своих членов вверх. Правда, в Павлодарской области, где казахов было всего 10 % населения, мы этого не видели, но теоретически такое могло быть. Но Топильский был русским, а это значило, что если он «блатной», то его «рука» обязана быть каким-то его родственником или в министерстве, или где-нибудь в ЦК.

Топильский приехал в Ермак с Челябинского электрометаллургического комбината, оттуда же было множество наших ребят, но они тоже ничего не могли предположить, поскольку никто и ничего о подобных связях Топильского не знал. А опыт показывал, что такого быть не может — если бы у Топильского были какие-то высокопоставленные родственники, то они обязательно бы проявились. Это была загадка: Топильский не имел ни малейших оснований быть директором, но он им был, вот нас и мучил вопрос — кто же его на эту должность протолкнул?