Три еврея

Однако пора заканчивать книгу и сворачивать повествование.

Наш был лучше

Итожа написанное, вернусь к вопросу, который уже оговорил в начале: насколько я откровенен? Отвечу прямо — не дождетесь! Слово — это оружие, и я не собирался это оружие применять по кому попало, только лишь с целью выболтаться и порадовать кого-то сплетнями. Я раскрывал тему, а о том, что раскрытию темы никак не помогало, не писал.

Ну, зачем вам знать о том, чем я занимался вне работы, подробности моей семейной жизни или развлечений? У вас что — нет семьи или развлечений? Есть, и полагаю, что многие считают, что все это у них даже лучше, чем у меня. Вопрос спорный, но спорить я не буду. А вот такой работы, как у Друинского и Донского, как у меня, у вас не было и нет, и это единственное, о чем имело смысл рассказывать.

Но в своих рассказах я старался быть предельно искренним и точным. Правда, всего вспомнить невозможно, но мне помогало то, что я, хотя и люблю одиночество, но, в целом, парень общительный, и многое из того, о чем написано в этой книге, я десятки раз рассказывал в разных компаниях, причем и при действующих лицах этих историй. И я не помню, чтобы они делали мне замечания за искажение мною событий. Естественно, что в рассказах других лиц, описанное мною может выглядеть по-иному, но не думаю, чтобы эти изменения были принципиальными.

Как и любой автор, я «тяну одеяло на себя», то есть описываю себя лучше, чем я есть. Думаю, что у многих сложилось впечатление, что я был такой крутой деятель, что без меня на заводе и вода не освятилась бы. Освятилась бы! Не собираюсь корчить рожу скромника — я действительно понапридумывал много разного и полезного, но люди в Ермаке и на заводе были настолько деловиты и энергичны, что обошлись бы и без меня. Моя работа не была ни сверхтяжелой, ни сверхответственной.

Во-первых, как я уже писал, самой тяжелой и ответственной работой (исключая работу директора) считаю работу главного инженера. Я даже рад, что не занимал эту должность, а то бы слишком загордился собой.

Во-вторых, я был всего лишь замом Донского, а это, если кто не понимает, означает, что заслуга всего, что я делал, принадлежит и ему, причем ему чуть ли не в первую очередь. Понимаете, если бы я ошибся, то меня, конечно, наказали бы, но это ничего не изменило бы — все убытки легли бы на завод, а вся ответственность за них — на Донского. Он бы никак не оправдался, что это, дескать, сделал

Директор ЕЗФ и его первый заместитель

его зам. Ни Дело, ни умные люди на такие оправдания внимания не обращают и правильно делают. Посему и я мог сказать, что организовал производство видеоплейеров «Ермак», и Донской мог сказать, что это он организовал это производство, а на вопрос, как именно организовал, мог спокойно ответить: «У меня есть толковый зам, вы пришлите к нему своих исполнителей, он им расскажет», Но штука в том, что Донской так бы не ответил, поскольку из-за своей дотошности прекрасно знал все детали того, что делалось на заводе, и при желании сам мог описать схемы, дать адреса фирм и телефоны партнеров. Он совершенно не считал свою работу оконченной с момента назначения в должность толковых замов. Повторю, ему интересно было решать вопросы, и он охотно работал лично. Дам такой пример из сферы своей ответственности.

Было паскудное времечко между рублем и теньгой, когда из-за инфляции резко исчезла наличность. У нас были деньги на зарплату, мы переводили их безналично в сберкассы, а получить их там было невозможно. Меня трясло от бессилия, и я вдруг вспомнил где-то читанное, что в Гражданскую войну какой-то оказавшийся в изоляции от Москвы среднеазиатский областной Совет тоже попал в тяжелое положение из-за отсутствия денег, соответственно в этой области глохла торговля и товарооборот. А накануне этот Совет перехватил караван с опием, вот он под обеспечение этим опием и выпустил собственные деньги, которые начали хождение, оживили экономику и при желании могли быть обменены на соответствующее количество опия. Черт возьми, — подумал я, — надо вводить собственные заводские деньги! Обеспечить я их мог необходимым количеством товаров народного потребления, получаемых от выручки за металл, проданный на Западе. Донской мне эту работу согласовал.

Нужно было напечатать необходимое количество купюр наших денег, и я, само собой, обратился в Москву на фабрику Гознака, но там на меня посмотрели как на идиота. И тогда я через старых партнеров вышел на фабрику Гознака Югославии, оттуда ответили, что они за деньги напечатают нам любое количество нужных мне купюр. Я сел и нарисовал эскизы двух купюр, а чтобы не раздражать начальственных идиотов, назвал их «Многоразовыми талонами на сумму». Тогда казалось достаточным иметь купюры достоинством в 10 и 100 рублей, такие я и решил отпечатать. Отдал эскиз конструктору, чтобы он его исполнил красивее, и полетел с ним в Белград.