Три фальшивых цветка Нереальности

Мы сыграли около 7 песен “Hard Boil”, когда пришла Леанта. Она дождалась, пока отзвучат последние ноты “When I Rock (I Like to Shout)” (третьего нашего сингла), и похлопала в ладоши.

– Чудесно. Наигрались, мальчики?

– Ты как, Гарри?

– Штых! Ф-с! [25]

– Продолжим потом?

– Ф… чш, сст-ц-кх? [26]

– Не грусти, ещё поколбасимся. – Я стрельнул глазами в сторону гумафлорки. – Как, дорогая, ты готова к gettin’ satisfaction?

– Я всегда готова, мой ненасытный дружок, – сказала Леа, – но давай сначала поедим.

– Время ужинать? Прекрасно. Я помню вашего повара: он с петрушкой такое вытворяет, что её даже съесть хочется. Извращенец, короче, в самом лучшем смысле слова. Ну, давай, Гарри! Ещё увидимся.

Я поднял руку, прощаясь с зубатиком.

– Схе! [27]

Он махнул лианой. Я воспользовался этим и бросил ему гитару. Гарри безо всякого труда её поймал – реакция редко его подводит.

«Пещера» находилась в пятидесяти метрах над канализационным полом – я обнял Леанту за талию, и мы по каменным ступенькам спустились вниз.

По дороге в «Столовую» мы почти не разговаривали – были слишком заняты прижимансами и присосансами.

Заведение, в которое мы вошли, мало походило на обычную столовку. Думаю, всё дело в фантазии гумафлоров: она не очень богатая. Они из тех, кто любит краткость и информативность – если город, то Город, а столовая – значит, «Столовая».

Я посмотрел на переливающиеся всеми цветами Вселенной стены. Современная мебель: стулья и столы, диваны и кресла, которые подстраиваются под ваши требования; роботы-официанты, летающие со сверхреальностной скоростью; компьютеризированное меню с системой подсказок – и ещё…

В общем, много всего.

Но самое поразительное знаете что? Цены низкие, а порой даже ущербные.

Мы сели в центре зала, у стенки.

– Бело-голубой, – сказала Леа.

Она обращалась к стенке. Та изменила цвет на нежно-голубой с белыми вкраплениями.

В глубине зала мы заметили Дззинка. Я помахал ему и послал воздушный поцелуй. Он скорячил какую-то непонятную физиономию и дал отмашку. Ясно: «Не беспокоить, я ем».

Я вертел головами, рассматривая посетителей. Многих я знал.

– Что тебе заказать? – спросила Леа.

– Без разницы, но только много.

– Тогда так…

Я не услышал, что она заказала, – в «Столовой» было слишком много женщин.

– Чем это ты занят?

Голос не был похож на Леантин, к тому же ей всегда было по барабану, смотрю я на других женщин или нет. Я поднял голову и увидел… мог бы и сам догадаться.

– Привет. Я знал, что ты мне не привиделся.

Клахт шмыгнул носом, вытер его рукавом.

Леа говорила, что хорошенько запудрила братцу мозги, и я надеялся, что до конца своей отсидки с ним не увижусь, но мне как обычно везёт.

– Да-да? Вы что-то хотели?

Клахт встретился с моим взглядом. Я был сама невинность, а Клахт – сама ярость.

– Я не хочу устраивать разборок здесь, это общественное место. Негоже из-за какой-то псины портить жизнь другим.

– Почему это из-за какой-то? Из-за очень конкретной псины.

– Слышь… – Клахт повысил голос и чуть не перешёл на фальцет. – Слушай, – сказал он тише, – я знаю, ты был у моей сестры. Кстати, вот она.

– Да ну?

Я удивлённо посмотрел на Леанту.

– Ты сестра Клахта? То-то, я чувствую, лицо знакомое.

– Кушай, кушай. Наедайся…

– Хочешь сказать «перед смертью»? Ох уж эти штампы.