Три Ганнибала

— Луиза, я ценю твою преданность целям и интересам нашей организации. Любая командировка, любая операция ТЕРРЫ важна. Поэтому правильное распределение всех моих людей, уверенность в том, что они имеют обязанности, которые наиболее отвечают их возможностям, это моя постоянная головная боль. Поиск людей со специфическими качествами, нужными для того, чтобы стать спецагентом, это, возможно, самая трудная часть моей работы. Ведь они наша самая передовая линия обороны.

— Я знаю, — сказала Луиза.

— Я достаточно внимательно просмотрел твою работу и не жалею, что дал тебе резиденцию, о которой ты просила. Я не думаю, что пожалею о решении, принимаемом сейчас, послать тебя завершить свою работу в Древний Китай уже в качестве специального агента.

— Спасибо, — сказала она и грустно вздохнула.

Таузиг улыбнулся:

— Я надеюсь, что это будет тихая, без приключений деловая поездка, без столкновений с Империей. Я тоже надеюсь. Но если что-нибудь случится, я немедленно доложу вам.

Таузиг кивнул:

— Я ожидаю хорошей качественной информации, Луиза. Ничего другого я не потерплю.

История, как сказал кто-то из древних, это краткая запись того, как, по мнению историков, должны были происходить события.

«Неувязка», усмотренная резидентской командой в Карфагене, вполне могла быть не отклонением от того, что случилось в действительности, но результатом глупости, проделанной недобросовестным местным историком.

Форчун знал, что о большинстве войн, происходивших на тридцать восьмой планете Галактической Федерации, сохранились исторические свидетельства. Так как ненависть — почти непременный атрибут в отношениях между народами, победители слишком часто искажали документальные свидетельства со своей и с противной стороны в свою пользу, как это было в Карфагене в 146 году до нашей эры, когда римляне сровняли весь город с землей. Лучшее историческое сочинение о том событии, которое предстояло проверить ему и Уэбли, было написано римлянином Титом Ливией почти через сто пятьдесят лет после того, как все случилось. Источником труда Ливия были в данном случае уже тщательно отредактированные воспоминания Сципиона Африканского. Поэтому было очень возможно, что отклонение, отмеченное резидентской командой в 203 году до Рождества Христова, просто отражало изъян в записях, а не отступление от реальных событий. Но ТЕРРА не могла позволить себе рассчитывать на такую ошибку. Форчун должен был исходить из предположения, что отклонение произошло из-за внешнего вмешательства, скорее всего, со стороны Империи, несмотря на то, что ее глава Грегор Малик был, без сомнения, мертв или, по крайней мере, безнадежно затерян во времени, и что такое вмешательство, если его не остановить и не исправить линию времени, может служить угрозой современной реальности. При этом не допускалось даже в порядке эксперимента исследовать, насколько далеко может зайти отклонение. Правила темпоральной безопасности требовали, чтобы любой ремонт временной линии начинался сразу после отправки отчета об отклонении.

Форчун закончил просмотр каталога и отобрал всю нужную себе информацию. После этого он прошел в кубикул В.

Пристроив на голове церебральный обучающий шлем, он уселся поудобнее в расслабляющее кресло и включил прибор. Информационная атака на мозг началась…

Для начала Форчун освежил свои познания в греческом языке, латыни и финикийском, выучил лигурийский, иврит, арамейский и этрусский. При помощи церебрального шлема у него на это ушло совсем немного времени.

Еще задолго до поступления на работу в Агентство Реструктуризации и Ремонта Темпоральной Энтропии, Форчун изучал жизнь и деятельность Ганнибала Карфагенского. Безудержный патриотизм Тита Ливия заставлял читателя представлять Ганнибала нахальным негодяем, но даже Ливии не мог умалить заслуг этого самого знаменитого карфагенского полководца. Плиний писал свои труды позже и без мании Ливия превращать каждое событие в иллюстрацию моральных правил, он был более честен и интересен, поскольку придерживался философии Децима Юния Ювенала, созданной через три столетия после похода Ганнибала. «Вперед, сумасшедший, и поспеши через эти ужасные Альпы, чтобы стать утешением школьников».

Конечно, эти античные историки никогда и не помышляли, что переводы их работ выживут и будут увлекать школьников двадцать шесть веков спустя и почти в двух сотнях квадриллионах миль от Земли, и не могли себе представить, что мальчик, начитавшись их, вырастет, закалится в битвах, пересечет пространство и время, чтобы стать свидетелем событий, о которых Ливии только слышал.

Ганнибал Форчун прочел Ливия и Плиния в оригинале на латыни и еще несколько трудов и комментариев на греческом, французском, английском, немецком и итальянском, для усвоения которых древнему ученому понадобились бы годы усилий.