Три героя

— Но, моя дорогая дочь, есть кое-что, чем я хотела бы поделиться с тобой сегодня вечером, — продолжила Осмада. — Кое-что, что я хочу, чтобы ты взяла завтра с собой в Акарнаю, чтобы хранить в своем сердце в ближайшие дни.

Королева провела пальцами по волосам Делуции, прямо там, где покоилось основание короны.

— Это то, кем ты была рождена, чтобы быть, моя милая девочка. Но это не все, что ты есть. Эта корона — часть тебя, но она не определяет тебя, и ты не должна этого позволять.

Осмада опустила пальцы и медленно повернула Делуцию, пока они снова не оказались лицом друг к другу. Взгляд матери стал мягким, когда она сказала:

— Не позволяй проклятию быть Кавелле помешать тебе жить той жизнью, о которой ты всегда мечтала. Потому что эта корона… это то, что ты будешь носить с собой вечно. Но это не значит, что ты должна жертвовать своим собственным счастьем, чтобы носить ее.

Она обхватила ладонями щеку Делуции и понизила голос, чтобы закончить:

— Ты принцесса, но ты также и просто девушка. Помни об этом, когда завтра отправишься в Акарнаю, и не отказывай себе в даре быть и тем, и другим… потому что это означало бы отрицать этот дар мира.

Делуция почувствовала, как слезы подступают к глазам, слова матери затронули самое ее сердце. Дрожащим голосом она спросила:

— Что, если я не знаю, как быть и тем, и другим? — Слеза скатилась по ее щеке, когда она почти неслышно добавила: — Или что, если… принцесса… она должна нравиться людям, но что, если… что, если им не понравится девушка?

Осмада протянула руку, чтобы вытереть слезу, лицо королевы стало нежным, когда она прошептала:

— Тогда они ее не заслуживают.

Упала еще одна слеза, Осмада вытерла и ее, сказав:

— Ты слишком особенная, чтобы жить жизнью, определяемой мнением других. Корона или нет, твоя ценность здесь. — Она прикоснулась пальцем к груди Делуции, прямо над сердцем. — И если они этого не видят, тогда тебе — принцессе и девочке — будет лучше без них.

Сквозь слезы Делуция видела, что ее мать ожидала ответа, но у нее так сдавило горло, что она смогла только кивнуть, и при этом пролилось еще больше слез.

Слишком долго Делуция позволяла мнению других — и особенно Макстона — управлять своей жизнью. Слишком долго она смирялась со своей изоляцией, уверенная, что любой, кого она подпустит поближе, увидит только принцессу, а не сердце, движущее ею. Слишком долго она была одна, решив оставаться такой из страха узнать, что это был не ее выбор — остаться без друзей… но потому, что она никому не была нужна.

Слишком долго… но больше нет.

Завтра в Акарнае она будет девушкой с сердцем принцессы… и принцессой с сердцем девушки. Потому что она была и тем, и другим. И как бы она ни была напугана, какой бы уязвимой это ее ни делало, надежда, которую она чувствовала, была такой сильной… надежда, что она сможет жить жизнью своей мечты, как и говорила ее мать.

Она не позволит своей короне определять ее.

Она не позволит мыслям других одолеть ее.

Но самое главное, она не позволит проклятию украсть ее жизнь.

Когда решимость поселилась глубоко внутри нее, Делуция посмотрела на мать, ее кивок на этот раз был гораздо увереннее. Осмада улыбнулась нежной, гордой улыбкой в ответ, прежде чем протянуть руку, чтобы снять корону, вес которой — как физический, так и метафорический — покинул Делуцию, когда королева вернула ее на стол.

Раскрыв объятия для своей дочери, Осмада крепко обняла Делуцию и прошептала:

— Я буду скучать по тебе, милая. Очень сильно. Но если ты сможешь разрушить некоторые из тех стен, которые возвела вокруг своего сердца, красоте, которая ждет тебя впереди, не будет конца. Обещай мне, что попытаешься.

— Я обещаю, — сказала Делуция, зная, что это будет трудно, но имея в виду это всем своим существом.

Осмада откинулась назад, вытирая еще больше слез со щек Делуции, когда закончила:

— Твой отец и я — мы так гордимся тобой. Во все предстоящие дни, будь ты одна или в окружении людей, никогда не забывай об этом.

Это было все, что Делуция смогла вынести, прежде чем икота-всхлип покинула ее, побудив мать заключить ее в еще одно утешительное объятие.

Они прижимались друг к другу в течение долгих минут, достаточно долго, чтобы слезы Делуции высохли, а глаза отяжелели от усталости. Только тогда Осмада вывела ее из хранилища обратно в спальню, уложила в постель и прошептала ей на ухо:

— Я люблю тебя, моя маленькая принцесса. Всегда.

И это было последнее, что услышала Делуция перед тем, как погрузиться в сон, ее последними мыслями о готовности ко всему, что принесет следующий день. Принцесса готова сдержать обещание, данное своей матери.

Ее стены… с завтрашнего дня они исчезнут.

— 8-

Когда утром Делуция проснулась, она сразу поняла, что что-то не так. Тело было мокрым от пота, зубы стучали от холода, а желудок так сильно скрутило, что ей пришлось, пошатываясь, дойти до ванной, едва успев выплеснуть содержимое.

Ее все еще рвало, когда госпожа Альма вошла в комнату, вероятно, придя посмотреть, почему Делуция еще не встала.