Три глотка одиночества

Я почувствовала себя неудобно. Вот уж действительно, дурацкий тон дурацкого разговора, а я всегда была воспитанной девочкой… Я подавила в себе несвоевременный позыв интеллигентности.

– Для начала твое полное имя, если не сложно.

– Оно тебе ровным счетом ничего не скажет. Просто Сергей, всегда к вашим услугам.

Он улыбнулся краешком губ. Глаза были серьезные, они и не думали смеяться.

Я кивнула.

– Спасибо. Теперь такой вопрос, откуда ты меня знаешь? Или это тоже военная тайна? – я постаралась, чтобы мой вопрос прозвучал иронически. Иронически – это очень важно. А то в воздухе и так уже ощутимо запахло маразмом.

– Ну что ты. Естественно, именно этим ты и должна была заинтересоваться в первую очередь.

– Мы были знакомы раньше?

– Ни в коем случае. Подожди…

Он потер переносицу.

– Скажем так. В мои обязанности входило проследить, чтобы с тобой ничего не случилось. Видишь ли, я всего лишь исполнитель, мне и вправду мало что известно.

– Со мной что-то могло случиться?

– Что угодно. Ты была не вполне адекватна, особенно в Пскове. Постоперационный синдром. Отходняк, выражаясь более грубо.

– Как ты оказался на Летнем?

– Шел за тобой от самого дома, а когда ты остановилась, нашел способ заговорить.

– Зачем?

– Нужно было узнать твои планы. Это оказалось легко.

– Ты знал, что я позвоню тебе в Москве?

Он кивнул.

– Должна была. Но даже если бы и не позвонила, я бы не потерял тебя из виду.

Я залпом выпила свой сок.

– Ну хорошо. Теперь такой вопрос: кому это нужно? Если ты всего лишь исполнитель, то кто же организатор этого грандиозного мероприятия? Кто дергает за ниточки?

Он вздохнул.

– Аня, тебе не кажется, что ты немножко набралась штампов из детективов средней руки? Нужно быть более разборчивой в чтении…

Я невесело улыбнулась.

– Спасибо за совет, ты такой добрый сегодня, просто ужас берет. Может быть, что это и штампы, только знаешь, мне на самом деле все равно. Я должна знать, кто я! Понимаешь, должна, не может человек без этого жить!

Официантка посмотрела на нас почти испуганно. Сергей быстро встал из-за стола.

– Пойдем. Это не место для долгого разговора. Да и пирожные плохо успокаивают нервную систему. Ну, что ты сидишь? – он раздраженно на меня посмотрел.

– Иду.

3.

Так и завязались наши с ним отношения: странные, неоднозначные, неопределенные. Это не были отношения телохранителя и охраняемого субъекта, хотя ведь с формальной точки зрения мы были именно ими.

В первое время я очень хотела уйти, неважно даже куда, остаться одна, но потом поняла, в мечте этой была безнадежность. Куда бы я пошла? Нет, что-то во мне без тени сомнения знало: на улице или где-либо еще я не пропаду, но, уходя, я ведь ничего не выигрывала. След Валентины был утерян, а больше у меня ничего не было. Или я не помнила. С моей точки зрения разница была почти незаметна… Сергей был теперь единственной ниточкой, связывающей меня с остальным миром, единственным шансом на возвращение в стан нормальных среднестатических обывателей со стандартными же проблемами и неврозами… Как я этого возвращения желала – отдельная тема. Вот уж не думала, что мои мечты будут когда-нибудь столь приземленными…

И потекли-полетели мои дни, пустые и бездумные, с легким флером обреченности, и все же хорошие, чистые дни. Так я и не научилась никогда ценить время. Что ж, можно было этого ожидать.

Я жила у Сергея. У него было хорошо, правда, хорошо – тихо, легко, нетревожно. Можно было до посинения много читать, никогда не включать радио и телевизор (данные средства коммуникации я ненавидела всеми фибрами загадочной своей души), можно было пить чай, есть бутерброды (люблю я так измываться над желудком, далеко мне все-таки до гурмана), можно было отправиться однажды кататься – погода стояла теплая и сухая, самое время для загородных прогулок. Можно было даже устроить пикник, набрести на компанию сумасшедших студентов с филфака и, напившись с ними до поросячьего визга, весь вечер с умным видом рассуждать о Кастанеде, философско-сатирических сказках Виктора Пелевина и роли Есенина в русской поэзии. Можно было даже заночевать в лесу и, задыхаясь от счастья, обнаружить себя утром в холодной студенческой палатке, в теплом кольце сергеевых рук, со следами недавних горячечных поцелуев на трепещущей шее… Я не очень-то поняла, было у нас тогда с ним что-нибудь ли нет, потому что, когда он проснулся, все стало по-прежнему. Но это меня нисколько не огорчало. Меня такое положение вещей вполне устраивало…

Нельзя сказать, что бы я впала в апатию, потому что, честное слово, мне нужна была эта странная пауза, как глоток свежего воздуха после долгого бега.

И мы делали все, чтобы эта пауза принесла как можно больше положительных эмоций. И нам это даже удавалось…