Три грани рока

Слабость и головная боль очень мешали, но цепь пока больше не отпускали, и Ирси сумел нанести ментальный удар. Разум темной гончей поддался его воле непривычно легко. Ульд хотел натравить зачарованную им тварь на окружающих магов, но ее по-прежнему прочно держала цепь, не давая выбраться за пределы каменной плиты.

- Продолжаем! - раздался громкий и властный голос. Ирси почувствовал, что маги приступили к созданию третьей группы заклинаний, и в отчаянии застонал. У него мелькнула мысль отпустить подчиненную темную гончую и позволить ей прикончить себя, но в отвращении содрогнувшись, он ее отбросил. Быть заживо съеденным это тварью - слишком страшная смерть, уж лучше дождаться окончания эксперимента и умереть так же, как Неяда и Илейс.

Маги все творили и творили различные заклинания. Ирси чувствовал, как какие-то изменения происходят в его разуме, как истощается его энергетическая оболочка. Иногда различал он и прохладные касания водной лекарской магии. Держать темную гончую под контролем становилось все труднее. Забыв обо всем, ульд сосредоточился только на том, чтобы удержать вот-вот грозящее рассеяться заклинание. Одна мысль осталась в гудящей голове - не дать твари, вырвавшись на волю, добраться до него.

Когда Ирси уже почти потерял сознание, держась только на силе воли и отчаянном желании жить, маги наконец закончили последние заклинания. От страшной боли ульда выгнуло дугой. Ему казалось, что все его тело исковеркано. Метаясь в горячке, он чувствовал то свой хвост, то клыкастую пасть, то четыре лапы, заканчивающиеся страшными когтями... Даже зал, где проходил эксперимент, Ирси видел словно сразу с нескольких мест. Вокруг расплывалось резкое зловоние, источаемое непонятными двуногими, и до боли хотелось впиться клыками в их плоть.

В распахнутый рот полилось какое-то зелье, сопровождаемое ледяной волной лечебной магии, и юноше стало чуть лучше. Он сумел осознать, что по-прежнему лежит прикованный на плите, и его тело ничуть не изменилось. Но жуткое ощущение раздвоенности не прошло, просто чуть отдалилось на несколько секунд. Ирси не успел даже обрадоваться тому, что сумел выжить после создания третьей группы чар, а окружающие плиту маги уже вновь начали сплетать заклинания. Ульду резко стало хуже, и он вновь заметался в бреду, уже не разделяя реальные и ложные ощущения.

Ирси чувствовал спиной холод каменной плиты, но перед его мысленным взором вставали странные видения. Вот в грозовом небе, озаряемом сполохами молний, парит окутанный серебряным сиянием стриж. Но странный образ тут же гаснет, сменяясь новой картиной - на роскошном белоснежном ковре ощетинился забрызганный кровью пес. А вот уже на земле, запутавшись в сетях, бьется альбатрос... Ведения сменялись все чаще, сливаясь в нескончаемый калейдоскоп красок и ощущений, и ульд закричал.

Последним, что запомнил Ирси перед тем, как провалиться в забытье, было жуткое чувство, что его, словно раскаленную заготовку, которую опускают в ледяную воду, окатили необычайно мощной волной магии, безжалостно коверкая энергетическую оболочку, ауру и разум, заставляя отвратительную чуждость намертво врасти в них.

Глава 14.

Из груди Винстона рвался вопль восторга. Под ним на дикой скорости проносились заснеженные скалы, сзади стонал рассекаемый радужными крыльями морозный зимний воздух, вторя кипящей в душе юноши безудержной и беззаботной радости. Сам будущий маг был заключен в невидимую глазу защитную сферу, призванную предохранять от сумасшедшего встречного потока ветра. Вдобавок, некоторую часть сил приходилось тратить на то, чтобы поддерживать внутри этого кокона нормальную температуру.

Винстон сделал в воздухе петлю. В голове зашумело от перегрузки, но ничто не могло заставить юношу перестать наслаждаться скоростью. Он вопил от восторга, чувствуя себя в этот момент всемогущим. На земле юноша по-прежнему оставался калекой, но здесь, в небесных просторах, чувствовал себя подобно птице. Винстон очень тяжело переживал то, что после страшной травмы был способен передвигаться только ковыляя. Он наотрез отказывался от трости, боясь сделать свое увечье еще более заметным. Единственной отдушиной для него стали мечты о полетах. К этой цели Винстон шел с поражающим многих упорством. И вот наконец он ее достиг.

С того дня, когда Винсон впервые сумел по-настоящему взлететь, прошло уже несколько месяцев. У целителей юноша пробыл тогда недолго, его признали полностью здоровым через три дня. А вот Гиллиану пришлось проваляться в койке куда дольше. Прошло не меньше трех недель, прежде чем на месте страшных ран у него на груди остались лишь свежие шрамы. Искусство магов-целителей оказалось сильнее и арбалетных болтов, и наложенных на них чар, и смертельного яда, покрывавшего наконечники. Сейчас уже ничего не напоминало о нападении, разве что Гиллиан стал мрачнее, чем прежде, да вдобавок вся их дружеская компания теперь была куда осторожнее. К примеру, Винстон, находясь за пределами Конд'аэра, на открытом пространстве всегда держал наготове защитное плетение.