Три испытания Мертвого бога

С Финистом Шквал предпочитал не связываться и, завидев его, быстро отступал по направлению к библиотеке, куда оборотень заглядывал очень редко. К Майли относился настороженно, Вожыка и вовсе не замечал, а к Эглаборгу приставал, лишь когда тот возился на кухне. Спать Шквал предпочитал у Герды на постели и вообще всячески благоволил, подлизывался, вился вокруг ног. Когда она допоздна засиживалась в библиотеке, забирался на колени и начинал громко мурлыкать, отвлекая от чтения. И Герда с удовольствием чесала его за ушком и представляла, что когда-нибудь также будет держать на руках того, другого Шквала, по которому так сильно тосковала.

Книга Николя действительно оказалась бесценной. Хотя то, что там было написано, встречалось и в других местах, здесь оно объяснялось проще, детальней, выстраивалось в стройную систему. Содержание последующей главы нанизывалось на то, что рассказывалось в предыдущей, как бусины на ниточку. Благодаря этому Герда начала понимать, чему ее пытался научить Николя. Зачем в действительности понадобилось выравнивать дыхание, слушать ветер и сидеть неподвижно, в тягостным молчании, созерцать пустоту, концентрироваться лишь на биении собственного сердца. И почему Охотник все время стремился выбить ее из равновесия. Почему хотел, чтобы она научилась подражать его действиям. И расслабляться. Теперь все его поступки казались такими правильными, продиктованными лишь необходимостью ее обучить, а не обидеть. Но она не послушала и подвела…

Нет, Финист тоже умел учить, но он действовал в лоб, напрямую, без особой подготовки. Поэтому так сложно было выполнять его задания — с наскока, вслепую. Вот со стратегией книга и должна помочь.

Очень полезной оказалась глава, где рассказывалось, как можно по своему желанию открываться и закрываться для чужих мыслей. Там говорилось, что легче всего люди поддаются телепатии тогда, когда возбуждены или взволнованы. Именно в такие моменты их мысли слышны четче всего.

Когда смотришь в глаза человека, для тебя приоткрывается дверь в мир его потаенных страстей. Проникаешь в его голову и летишь по мысленным тоннелям, как по горкам на санках. Чтобы остановиться, достаточно схватиться за краешек нужной мысли, выловить и тут же отвести взгляд, дабы не заблудиться в дебрях чужих помыслов.

Теперь у Герды получалось заглядывать в чужие мысли не только после тренировок с Финистом. Впрочем, легче от этого не становилось. Каждый раз влезая кому-то в голову, она чувствовала себя как тогда, когда случайно подсмотрела интимную сцену между Майли и Финистом. Ужасно гадко, что она без ведома друзей выведывает их сокровенные секреты, раз за разом предавая доверие. Но остановиться не могла. Уж очень хотелось проникнуть в тайные замыслы Николя, который вновь погрузился в собственные заботы и отдалился. Как Герда не старалась, преодолеть скрывавшую его помыслы каменную стену не выходило.

Стало совсем тоскливо: занятия с Финистом казались невероятно однообразными, от чтения и самостоятельной работы гудела голова. Хотелось вырваться из всего этого… на свободу. Вновь почувствовать запах дальних странствий, как это было во время похода. Или хотя бы прогуляться по такой родной и такой далекой Дикой пуще.

Финист никогда не заставлял ее сидеть дома затворницей. Даже наоборот, сам предлагал сходить в город или проехаться на лошадях к лесу и обратно. Но его общество тяготило. Чем дольше приходилось выслушивать комплименты и объяснения в любви, тем сильнее становилось раздражение. Главное, она не раз уже пыталась растолковать, что он для нее лишь друг и никогда не станет чем-то большим, но в такие моменты он словно терял слух и начинал горячее убеждать ее в искренности своих чувств.

Весна, между тем, полностью вступила в свои права: день стал длиннее, а небо выше. Начало припекать по-молодецки крепкое солнце, растопив побуревшие снега на полях. По мерзлой еще земле зажурчали ручьи, разбили ледяные оковы рек и озер, стремясь освободить их от зимнего гнета. Вода неслась с гор бурными потоками, затапливала низины, мстя за столь долгий плен в ленивых снегах. На деревьях набухали первые почки. Передавая последние сплетни, деловито гомонили возвращающиеся с зимовий птицы. Жизнь пробуждалась повсюду: суетилась, бежала вперед, не давала покоя.

В эту ночь Герда долго не могла уснуть. Сомкнула глаза уже под утро всего на пару часов и проснулась с рассветом, чувствуя, как внутри бродит хмельной весенний сок, наполняющий пьяной бодростью. Решив, что снова заснуть вряд ли удастся, она встала. Надела штаны с рубахой и жилеткой, которые Герда по обыкновению предпочитала носить во время долгих прогулок и вообще любила гораздо больше платьев и юбок. В женской одежде она почему-то чувствовала себя более неуверенной и уязвимой. Женская сила в красоте, а той, у которой ее не достает, лучше претвориться мужчиной, чтобы не сожалеть раз за разом о своей ущербности.