Три изысканных детектива (сборник)

— Вы найдете его у входа, он оборудовал себе конуру в одном из ангаров, где мы храним древесину. Смотрите, не проболтайтесь: если узнают, что я его приютил, мне попадет. Я не мог ему не помочь: как-никак, мы вместе учились в колледже. Бедняга совсем обнищал.

Пришлось начать поиски сначала. Виктор переходил из одного пакгауза в другой, пока не услышал, как кто-то фальшиво распевает пьяным голосом:

Друзьям плевать на воду, мы выберем вино…

На перегородке в свете керосиновой лампы колыхалась тень: в ширину она была явно больше, чем в высоту. Виктор обогнул баррикаду из мешков и досок и наконец-то увидел Мартена Лорсона: тот поджаривал над углями сосиску, прижимая к груди литровую бутыль рома, из которой периодически отхлебывал. Сделав очередной глоток, Мартен перешел к припеву:

И пусть главный тупица станет географом!

[324]

Появление Виктора прервало эту оду алкоголю.

— Кто здесь? Жакмен? — рявкнул Мартен Лорсон.

— Легри, книготорговец. Мы с вами разговаривали на бойнях.

— Книжник-детектив?.. Вы совсем чокнутый, раз притащились сюда средь бела дня! Когда вы наконец отвяжетесь от меня?

— Я купил вам сигарет.

Мартен Лорсон смягчился, снял с огня котелок и поставил его перед собой, прежде чем взять у Виктора пачку.

— Я не отниму у вас много времени, — сказал Виктор. — Мне не дает покоя одна деталь. Вы рассказали, что убийца сбежал и почти сразу вернулся — неизвестно зачем.

Мартен Лорсон громко икнул.

— Вы достаточно трезвы, чтобы отвечать? — уточнил Виктор.

— Будь я пьян, и двух слов не связал бы.

— Тогда скажите, но сначала подумайте: это мог быть другой человек?

Мартен Лорсон потирал ладони, держа их над жаровней.

— Странно, что вы заявились с этим вопросом именно сегодня. Я чуть не рехнулся, пока перебирал в уме подробности. И теперь уверен: молодчиков было двое!

— Спиртное не повлияло на ваше мнение?

— Нет, вовсе нет. Дело в их шляпах! Они были разные. Тот, что задушил девушку, был в фетровой шляпе, а второй — в картузе.

— Убийца мог сменить головной убор.

— Но зачем? Он не знал о моем присутствии, иначе вряд ли рискнул бы вернуться.

— В подобных обстоятельствах люди часто теряют голову.

— А вы, как я погляжу, знаток… — хмыкнул Мартен Лорсон. — Коли вы заявились в эту нору, значит, мои слова чего-то стоят, пусть я сто раз пьянчужка. Доверьтесь моему чутью. Пожмем друг другу руки и разойдемся. Я не хочу, чтобы вы навлекли на мою голову неприятности, мне их и без того хватает.

Виктор удалился, очень довольный тем, что Лорсон подтвердил его догадку.

Джина вышла из омнибуса. Кто-то толкнул ее, она извинилась. Город наступал на нее со всех сторон. По Елисейским Полям от Триумфальной арки катил океан экипажей. Шумное зрелище напоминало возвращение победителей после битвы.

У Джины закружилась голова, все поплыло перед глазами, и она прислонилась к дереву. Она не могла заставить себя влиться в толпу, лучше вернуться домой, где ей ничто не угрожает. Джина увидела свое отражение в витрине ювелирного магазина и показалась себе уродиной. По тротуару мимо нее шли элегантные, ухоженные женщины в сопровождении молодых и не очень мужчин, но все с пресыщенным выражением лиц. Ей показалось, что она читает их мысли: «Никто тебя не знает. Никто не знает, кто ты, никому не ведомы твои желания и твое одиночество. Тебе здесь нет места». Она вдруг устыдилась своего наряда и того, что дожила до зрелых лет, но так и не набралась опыта.

Кондитерская «Глопп» напоминала сказочный дворец. Джина запаниковала. Она никогда не осмелится переступить порог подобного заведения!

«Не стану бояться, — подумала она и сделала глубокий вдох. — Будь что будет».

Она стояла, пытаясь совладать с чувствами, и чувствовала себя какой-то мидинеткой. [325]И все же как хорошо, что есть такой человек, как Кэндзи Мори, и как приятно думать — пусть это всего лишь иллюзия! — что она ему нравится.

— Вы заблудились? Мне очень жаль. Здесь слишком людно — победители и проигравшие возвращаются со скачек в Лоншане. — Кэндзи стоял перед ней и улыбался — так мило, так искренне. Он ее не обманывает. От него исходит умиротворяющее благоразумие, он ничем не выдает своих чувств. — Я очень рад вас видеть, дорогая, — сказал он. — Позвольте предложить вам руку.