Три комнаты на Манхэттене

— Ошибся… Клянусь, что я играл именно в таком порядке, а то, что я ставил на пятерых, ничего не меняет.

— Сколько же ты поставил?

— Десять франков…

— А я думала, что ты ставишь не больше пяти за раз.

— А сегодня поставил десять…

— Иначе говоря, ты выиграл больше двадцати тысяч франков?

— Совершенно верно… Послушай, дорогая, как только я получу деньги, знаешь, что ты сделаешь?

— Я так рада, и в то же время совесть не дает мне покоя. Как бы мне хотелось, чтобы эти деньги достались нам другим путем! Я не могу не думать о дедушке. Меня удивляет, что ты так спокоен…

— Может быть, потому, что я не настоящий игрок и не рискую плохо кончить. Итак, завтра или послезавтра ты пойдешь и купишь себе хорошую шубу…

— Ты с ума сошел!

— Я же не говорю — из норки…

И он добавил с наигранным смешком:

— И не из шиншиллы… Я не знаю, что тебе нравится… Как-то ты говорила о леопарде…

— Это не для зимы… Кроме того, леопард очень броский… Это хорошо для женщины, у которой три или четыре шубы…

— Тогда какую же?

— Сказать тебе, о какой я мечтаю? Такая шуба, даже высшего качества, стоит не очень дорого… Из дикой кошки… Они снова в моде… Они очень легкие и скромные…

— Еще ты себе купишь костюм за триста тридцать девять франков на авеню Ваграм. А остальное…

— Остальные деньги, вернее, часть из них — ведь нужно подумать и о будущем — мы истратим на ремонт квартиры. Давно уже пора привести квартиру в порядок…

Впервые с тех пор, как они стали проводить воскресные дни в Пуасси, она, краснея, как девушка, закрыла дверь на задвижку и легла рядом с мужем.

— Ты не будешь больше играть? Обещаешь?

III

Кальмар купил себе новый костюм, новое пальто и новую шляпу, но это его нисколько не радовало, более того: ему почему-то стало стыдно, когда он во всем новом пришел на работу.

Чтобы избежать насмешек Боба, потешавшегося над его пиджаком в клетку, Кальмар заказал скромные, но очень дорогие вещи и, внутренне потешаясь, даже обратился к знаменитому портному Шаллана.

Когда он был подростком, ему приобретали все новое раз в год, на Пасху, — только пальто покупалось на праздник Всех Святых.

Детям Кальмар купил новую одежду, и они — так же как радио и телевидение — только и говорили теперь, что о Рождестве. Впрочем, приближение праздника уже чувствовалось; во всех витринах были выставлены елки, через торговые улицы протянуты светящиеся гирлянды, а перед собором Парижской Богоматери стояла гигантская ель, самая большая в мире, как утверждала пресса.

Доминика была в восторге от своей шубы из дикой кошки, и в этой шубе и в новой шляпке, которая очень шла к ее светлым волосам, молодая женщина выглядела еще более хрупкой и миловидной. В облике ее появилась какая-то нежность и мягкость, она напоминала щеголих со старинных гравюр, закутанных в меха и сидящих в санях, зябко засунув руки в муфту.

Но была ли она и в самом деле так нежна и мягка?

Конечно, она беспокоилась о здоровье мужа, тревожилась, когда видела, что он взвинчен или подавлен, а это теперь случалось с ним нередко, хотя он и сам не мог бы объяснить почему.

Это был уже не только страх перед тем, что лозаннская история может плохо кончиться. Мысль о банкнотах, лежавших в чемоданчике, отошла у него на задний план. Он уже по привычке каждые четыре-пять дней машинально переносил чемоданчик с одного вокзала на другой и, случалось, по ошибке отправлялся не на тот вокзал — вместо Лионского, где лежали его сокровища, ехал на Сен-Лазарский, а потом вдруг спохватывался.

Он пил ради того, чтобы пить, и, по мере того как приближались праздники, настроение у него становилось все более подавленным.

— Нет, дети мои, мы не можем ехать в горы. У вас есть каникулы, но ведь у взрослых их нет.

Биб продиктовал сестре длинный, на целую страницу, список подарков, которые ему хотелось бы получить к празднику, в том числе, конечно, и рыцарские доспехи, которые он видел в «романах с продолжениями», передававшихся по телевидению.

— Теперь, когда наш папа зарабатывает много денег…

Чтобы объяснить причину появления всех обновок, мать им как-то сказала:

— Ваш папа так хорошо работал, что патрон решил повысить ему жалованье.

— Мама, а что значит «повысить»?

— Теперь папа будет получать каждый месяц больше.

— Значит, мы скоро переедем на другую квартиру?

— Почему вдруг тебе это пришло в голову?

Биб, конечно, вспомнил разговор родителей, полагавших, что их никто не слышит. Они часто предавались мечтам о том, что, «когда будут богаты», купят домик в окрестностях Парижа или квартиру в новом доме, как у Шаллана.

А Жозе сказала отцу, отведя его в сторонку:

— Спасибо, папа, за все, что ты для нас делаешь, только я не хочу, чтобы ты сильно уставал.

Девочка замолчала, а потом со смущенным видом добавила:

— Не смейся, если я говорю глупости. Я всегда о чем-нибудь думаю и очень часто о тебе. Правда ли, что от усталости можно умереть?

— Кто это тебе сказал?