Три комнаты под березой (СИ)

   - А ты знаешь, как они выглядят? - засмеялся юный представитель лесной поросли.

   - Нет, конечно. Откуда? Их нельзя видеть - все, кому они показываются, умирают страшной смертью.

   - Быстро умирают? Вот так сразу?

   - Не знаю. А почему ты смеешься?

   - Потому что я здесь живу. С весны до поздней осени, пока не наступят холода. С мамой. Она не любит людей и прячется от них.

   - Сочувствую. Ты не обидишься, если я буду звать тебя "Леший"?

   - Не, Леший - это старик. А я так, Лешак. И я не обижусь, если ты научишь меня всему, что знаешь сам.

   - То есть читать и писать?

   - Угу. И считать тоже. А я покажу тебе, где что растет, и какие ягоды съедобные, а какие лучше не трогать. И как дорогу в лесу находить, когда солнца не видно.

   - А броды на реке ты знаешь?

   - Спрашиваешь? Я и омуты все знаю... Ты плавать умеешь?

   - Нет. Сразу на дно иду. Камнем.

   - Со мной рядом можно. В случае чего держись за меня. Я плаваю как бревно.

   Теперь засмеялся Матвей:

   - Я думал, ты скажешь: как рыба.

   - Не, нырять у меня не получается. Вода меня выталкивает.

   - Ух ты! Как здорово! Значит, нырять тоже будем вместе. В случае чего - держись за меня...

   Снова все расплывается, и проявляется третий кусок сновидений.

   Юные березки в роще стали выше и толще, упало несколько старых, отживших свой век, и две из них, распавшись на части, почти полностью стали прахом, растворившись в земле. Человеческий мальчик Матвей тоже изменился: подрос еще на пол головы, а, значит, выше стал и он сам, сын мавки и будущий продолжатель лесного рода.

   - Ты что это такое сегодня принес? Что оторваться не можешь? - услышал он собственный голос.

   - Это? Смартфон называется. Этот дивайс умеет картинки разные показывать, что в мире делается.

   - Дивайс? - изумился лесной обитатель.

   - Ну, приспособа такая техническая, у которой внутри разные схемы и приблуды, которые действуют непонятным образом. Его лучше не вскрывать, а то он умрет и ничего показывать не будет.

   - Ну понятно: как животное. Тем тоже если разрезать туловище и выпустить кровь, то они перестают дышать и функционировать.

   - Угу. Смотри: я сейчас тебя сфотографирую, и ты увидишь, как ты выглядишь.

   - Ну, свое лицо я видел в стоячей воде после дождя.

   - А в полный рост?

   - Тоже видел В реке. Там есть ивы над омутом, за ветви которых можно держаться и отразиться. Ты же сам пробовал поймать такой момент!

   - Угу. Только там течение, и изображение рябит. Искажается. А здесь я могу снять тебя не только как ты висишь или стоишь, а еще как ты движешься. "Видео" называется... Встань вон туда в центр поляны и что-нибудь сделай.

   - Что?

   - Ну... Попрыгай или потанцуй.

   Юный лесовик засмеялся:

   - А разве сегодня две недели после летнего солнцестояния, что я танцевать обязан? К тому же, светло очень и музыки нет... О, идея! Я сейчас достану твою свирель, и ты снимешь, как я на ней играю.

   И он достал И заиграл. Заиграл с упоением, как он это делал всегда, когда думал, что его никто не слышит, кроме ветра в ветвях. Это была весенняя песня, песня пробуждения природы, песня ликования и радости - его друг Матвей приехал сюда на каникулы, и они вновь встретились после долгого зимнего перерыва.

   Он не смотрел по сторонам, он весь ушел в себя, в музыку. Он не чувствовал пальцев, он не чувствовал ступней ног или своего тела - он воспарял, вбирая в себя свежесть раскрывающихся почек и вплетая в исходящие из своих губ звуки любовное трели птиц.

   Он очнулся, когда на плечо ему легла рука матери.

   - Довольно! - произнесла та мягко. - Взгляни, что ты натворил!

   Он повернул голову и посмотрел на своего человеческого друга. Матвей стоял, опершись на каменный алтарь, и скупая слеза катилась по его щеке. И все лицо его отражало изумление - и страх.

   - Что с тобой? - спросил юный лесовик удивленно. - Ты сломал свою штуку, и теперь тебя будут за нее ругать?

   - Нет, все нормально, - быстро ответил Матвей, нажимая на что-то в своем "дивайсе". - Просто мне показалось... А кто это был рядом с тобой? И куда она делась?

   - Спряталась. Это была моя мать. Я же тебе говорил: она избегает людского общества. А чего ты испугался? Я так ужасно играл?

   - Нет, наоборот, - отвечал Матвей. - Я такого еще никогда не слышал. Это было лучше, чем... Лучше всего! И мне показалось, будто лес ожил. Помнишь, я однажды рассказывал тебе про мавок? Сейчас я их видел, вот!

   - И ты решил, что умираешь?

   - Ну да!

   - Это были всего лишь глюки. Я больше не стану при тебе играть на свирели. А ты... ты обещал показать мне, что такое видео. Покажи!

   Увидеть себя со стороны было интересно. На живой движущейся картине стоял самый обычный человеческий мальчишка-подросток и играл на свирели, звуки которой, как оказалось, необычный прибор тоже записал, хотя и не совсем точно. Впечатление было такое, словно к живой музыке привмешалось нечто-то неприродное, похожее на звуки, которые доносились от машин, иногда проезжавших по дороге мимо холма. Изображение было ясным, четким, словно в тех книжках, которые хранились в тайнике под камнем. И только в конце оно вдруг задрожало, размылось... березы вокруг поляны начали слегка двоиться...