Три королевских слова

— Ничего и не делаю, — несколько неуверенно произнесла я и перестала изворачиваться. — Я к вам уже привыкла… почти. Просто это такое суеверие… мумбо-юмбо… пока я начеку, ничего страшнее того, что я воображаю, случиться не может. А стоит только приоткрыться и начать доверять… вот тут-то и произойдет какая-нибудь непревзойденная пакость.

Он поднял меня на уровень своего лица.

Я висела тряпочкой, таращилась в его холодные глаза и ругательски ругала себя за откровенность. Потому что на этот раз сказала чистую правду.

Кайлеан подержал меня так недолго, будто бы собираясь что-то сказать, но затем молча опустил на пол и удалился, плотно закрыв за собой дверь. Он вообще обладал раздражающей манерой ставить точку в разговоре тогда, когда было удобно ему, а не собеседнику.

Дверь комнаты, где меня запирали, открывалась внутрь, прыжки на ручку были бесполезны, и мне оставалось только сидеть у входа, тревожно прядая ушами и прислушиваясь к незнакомым шумам, доносящимся из коридора.

— Как наши успехи? — спрашивала я каждый раз, как меня выпускали, хотя по всему было ясно, что вещички в дорогу собирать рано.

— Мы продвигаемся вперед, — сдержанно отвечал Кайлеан.

Слово «мы» услаждало слух чрезвычайно. Потому что с некоторых пор я начала опасаться, что в один прекрасный момент портал откроется, и демон уйдет отсюда один, небрежно перевернув неприглядную страницу своей жизни…

Эта мысль стала возвращаться с завидным постоянством, тем более что я начала замечать, как взгляд Кайлеана останавливается на мне все чаще и чаще. Что-то он там такое планировал, и в его планах мне отводилась некая роль.

Я уже встречалась в своей жизни с подобным вниманием.

Так задумчиво посматривал на меня Мартин незадолго до нападения.

От подобных взглядов у меня пропал аппетит. Я ходила скучная и репетировала назревший разговор по душам, но никак не могла сочинить подходящее вступление.

По счастью, Кайлеан предоставил мне повод.

— Последнее время вы почти ничего не едите, Данимира Андреевна, — заметил он как-то за обедом. — Вы себя плохо чувствуете?

Действительно, из того, что лежало передо мной на блюдце, я съела от силы пару кусочков. Просто сидела, нахохлившись, и кусок не лез мне в горло.

— Я так больше не могу, — объявила я, собравшись с духом.

Он перестал есть и откинулся на спинку стула.

— Чего вы не можете?

— Прекратите на меня смотреть! — воскликнула я, опустив всяческие предисловия, но добавила: — Ваше Высочество.

Он приподнял брови, но глядел молча, ожидая продолжения.

— Мне не нравится, когда на меня так смотрят. Что вы хотите со мной сделать?

— А я хочу с вами что-то сделать?

— Вот только не надо! Конечно, хотите. На меня уже однажды так посматривали.

Он рассеянно взял солонку и принялся вертеть ее в руках.

— И когда же?

— Прямо перед тем как укокошили! — выпалила я. — Вы все ходите и смотрите, смотрите, смотрите, это ж никаких нервов не хватит! А потом заботливо спрашиваете, как я себя чувствую. Ужасно я себя чувствую. Если решили пустить меня на мыло… то есть на ингредиенты для своего колдовства, то так и скажите. Я должна припомнить всю свою жизнь — она была длинной и полной разнообразных событий. Мне надо морально подготовиться к переходу в небытие.

Кайлеан отставил солонку.

— У меня тоже есть к вам вопрос. И сначала на мой ответите вы.

Перечить я не стала, потому что уже усвоила: когда в голосе Кайлеана Карагиллейна Третьего прорезаются повелительные интонации, возражать бесполезно, он в эти минуты становился глухарем на току.

— И не советую врать, — добавил он. — Вранье может выйти вам боком.

Возможно. Но правда могла выйти еще большим боком. Я вздохнула и вяло пообещала:

— Приложу максимум усилий.

Кайлеан накренился в мою сторону и, гипнотизируя пристальным взором, вкрадчиво спросил:

— Данимира Андреевна, вы человек?

По-моему, у меня в буквальном смысле отвалилась челюсть.

Я поморгала.

— В смысле? — спросила я, когда обрела дар речи.

— Можете ли вы поклясться, что родились человеком?

Некоторое время мне понадобилось, чтобы понять, что он имеет в виду.

…Наконец я сообразила.

— О господи… Вы что же, решили, что я, как ваша Мелисса, родилась животным? И что только потом стала разумной, а теперь разыгрываю перед вами гомо сапиенса?

Он вновь откинулся на спинку стула. Едва приметная тень досады скользнула по его лицу. Кайлеан дураком не был — ему уже стало ясно, что он ошибся.

Тем не менее он упрямо приказал:

— Клянитесь.

Возможно, клятвы обычных людей не обладают значительной силой, но клятвы магов всегда имеют реальные последствия: большие ли, маленькие — это уж как сложатся обстоятельства, но нарушение магической клятвы даром не проходит никогда. Так что кайлеановское требование формальным отнюдь не являлось. Однако тут мне скрывать было нечего.

Я села, вытянувшись столбиком, и прижала лапы к груди.

— Клянусь всем святым, всем самым дорогим, что родилась человеком и пребывала человеком до того самого дня, когда попала в тело фамильяра.

Он продолжал сверлить меня взглядом, тогда я добавила:

— Чтоб мне остаться здесь навеки, если я вру.