Три короны для Мертвой Киирис

— Прости, пташка, что именно мне приходится это делать. — Рунн смотрел на нее с какой-то невозможной нежностью. Его голос дрогнул, но рука, с приставленным к ее горлу кинжалом, осталась крепка. — Ты знаешь, что так должно быть.

— Разве не я просила тебя об этом? — улыбнулась она в ответ и зажмурилась, чувствуя, как холодная сталь неумолимо вторгается в плоть…

Дэйн взял Рунна за шиворот, поднял. Он не считал нужным скрывать триумф победителя. Рунн пытался огрызаться, шипел и брыкался, но даже всего его мастерства оказалось недостаточно, чтобы одноруким противостоять сильному сопернику.

— Благодари богов, что сегодня мне хватит своей сломанной руки, — бросил император. К нему понемногу возвращалась прежняя холодность и отрешенность. — Но ты больше не притронешься к рас'маа'ре.

— Лучше сразу убей меня, — в вялой улыбке Рунна мелькнули окровавленные зубы. — Я ведь тоже тебя достал, да, непобедимый император нэтрезов?

Киирис громко выдохнула, когда теургия подскочила к самому горлу, сдавила невидимыми ледяными пальцами. По губам и подбородку Дэйна растекалось алое кружево.

— Пожалуйста, Дэйн… — Она стояла на коленях рядом с его стремительно теряющим кровь телом. — Пожалуйста…

Из его груди торчал обломок топора, в правом боку виднелась рукоять кинжала. Доспехи, некогда блестящие и идеально-чистые, были смяты и перепачканы грязью сражения.

— Дэйн, Дэйн…

— Береги… их… — Из последних сил пробормотал он. Попытался поднять руку, но ладонь замерла на полпути к ее лицу — и безжизненно упала.

Когда она поняла, что видения отпустили ее, в купальне было пусто. Лишь кровь на полу и расплесканная вода указывали на то, что случившееся не было плодом ее воображения. Киирис обхватила себя руками, подтягивая простынь к груди. В костях поселился озноб. Потребовалось время, чтобы собрать мысли в охапку и кое-как справится с трясущимися коленями.

Она видела то, что не должна была видеть.

Киирис до боли прикусила губу. Боль немного, но отрезвила затуманенное всплеском теургии сознание.

— Похоже, она нас игнорирует, — произнесла насмешливая Кровожадная.

— Дай ребенку прийти в себя, — урезонила ее Соблазнительница.

Киирис медленно — едва ли не так же, как солнце оборачивается вокруг земли — повернулась. Боги, сделайте так, чтобы все это ей показалось, чтобы все это было каким-то ужасным сном, от которого она вот-вот проснется.

Они были там: белая, как снег, откуда она родом, дочь завоевателя навалилась плечом на стену; смуглая и гладкая, с кожей оливкового цвета соблазнительница сидела на лавке, лениво перекатывая в ладони крохотную бутылочку с ароматическими благовониями.

— Хватит таращиться на нас так, будто мы какие-то зловредные призраки, — огрызнулась Кровожадная. — Мы сидели в тебе все это время, можно было бы привыкнуть.

— Она имеет право испугаться, — вступилась за Киирис Соблазнительница. — Согласись, не каждый день получается вот так мило побеседовать со своим сердцем или почками. А мы все же куда ближе, чем внутренние органы. Мы — часть ее сознания.

Кровожадная искривила губы в злой усмешке, из-за чего ее красивое лицо махом потеряло половину своей привлекательности.

— Я — не часть этой бесхребетной поганки, — разграничила она. — И коль скоро теургия снова в ней, собираюсь воспользоваться шансом и вернуть свое тело.

— Это невозможно, ты же знаешь, — грустно выдохнула Соблазнительница.

— Возможно, вот только нашей чудесной рогатой оболочке, боюсь, придется потерять так много…

Киирис мелко задрожала. Это происходит на самом деле? Или теургия, которую она пока не может контролировать, превращает ее мозги в студень? Она никогда не видела тех двоих… живыми. Помнила лишь два накрытых тканью тела, которые находились на самой грани между жизнью и смертью. А потом, когда ритуальный кинжал отправил ее на тот свет, она с трудом осознавала саму себя. Она знала о них так много, но и помыслить не могла, как Скованные выглядели при жизни.

— Я контролирую вас, — сказала она после того, как приструнила часть страха. — Вы не можете покинуть мое тело.

— Очень даже можем, — мягко уверила Соблазнительница. — Но в твоей власти…