Три короны

Карл пожал плечами. Он уже решил – рано или поздно, брак состоится. А если так, то к чему же лишние страсти?

Судьба Вильгельма складывалась куда как благополучно. Голландцы его любили – ценили за настойчивость и целеустремленность и уж во всяком случае не хотели, чтобы их правитель в чем-либо уподоблялся бесшабашному английскому монарху. На улицах его встречали с ликованием; никто не сомневался в том, что он приведет страну к победе.

Вильгельм жил ради Голландии. У него было много планов на будущее; разбить всех врагов, принести народу богатство и процветание. Он знал, что родился править людьми. Для полного счастья ему, правда, требовалась супруга. Он хотел, чтобы голландцы поняли: после него у них будет другой Вильгельм Молчун, тоже со своим прозвищем, но не хуже предыдущего.

Он зарекомендовал себя блестящим военачальником – человеком немногословным и мужественным. Он был героем нации.

И вдруг страну облетела тревожная весть: принц Оранский лежит при смерти.

Когда появились первые признаки болезни, он не поверил случившемуся; однако врачи, едва лишь взглянув на него, в ужасе отпрянули.

В тот же день к нему пришел Бентинк.

– Друг мой, – сказал принц, – отойдите от моей постели – заразитесь, не дай Бог. Знаете, что у меня нашли?

– Оспу. Так говорят врачи. Принц закрыл глаза ладонью.

– От этой болезни умерла моя мать.

Бентинк внимательно посмотрел на матово-бледную руку принца. Он знал, что болезнь запущена – следовательно, шансов на выздоровление было немного. Бентинку уже дали знать о ликовании врагов Вильгельма.

Он подошел к постели и встал на колени.

Принц отнял руку от лица и медленно повернул к нему голову. Взгляд Вильгельма был мутным, почти невидящим.

– Ступайте прочь, – тихо произнес он.

– Я не покину вас до тех пор, пока вы будете нуждаться в моей помощи, – сказал Бентинк.

Вильгельм поморщился – не потому что ему не понравились слова Бентинка. Болезнь развивалась слишком быстро, и он их просто не понял.

В передней Бентинк застал врачей.

– Его Высочество желает, чтобы я остался с ним.

– Вы когда-нибудь болели оспой? Бентинк покачал головой.

– В таком случае вы подвергаете себя огромной опасности.

– Опасность нависла и над Голландией.

– Ему вы не поможете, а себе навредите.

– Принц пожелал, чтобы я остался.

– Он и злейшему врагу не пожелал бы такой участи.

– Может быть, – согласился Бентинк. – Но почему бы он не мог сделать исключение для лучшего друга?

* * *

В Голландии готовились к худшему. На улицах Гааги люди говорили:

– Он пришел к нам, как мечта, которой не суждено сбыться. Что-то теперь с нами будет? Неужели нами будут править французы? Французский король, слыхать, уже празднует смерть нашего принца. Как будто не знает, что он еще не умер!

– Будем молиться за его выздоровление. Без принца Голландия пропадет.

По всей стране люди выбегали из домов, едва заслышав стук копыт на проезжей дороге.

– Ну?.. Какие новости?.. Как там наш принц?

А в комнате больного Бентинк сидел возле постели своего друга и внимательно смотрел на его изможденное лицо. Он провел много бессонных ночей, но уходить из комнаты не собирался – видел первые признаки выздоровления.

Когда врачи заметили, что такой безнадежный больной уже не сможет поправиться, он воскликнул:

– Принц хочет жить, а это главное! Если уж он ставит себе какую-нибудь задачу, то всегда добивается своего – можете мне поверить.

Вильгельм открыл глаза и посмотрел на Бентинка.

– Все это время вы были со мной, – сказал он.

– Да, Ваше Высочество. Но вы были без сознания и не могли знать об этом.

– Я чувствовал ваше присутствие, Бентинк. И оно придавало мне силы. Знаете, я никогда не думал, что у меня будет такой верный друг.

– У вас много друзей, Ваше Высочество.

– Друзей принца Голландского, – усмехнулся Вильгельм. – Тех, кто поддерживает его, рассчитывая получить какое-либо вознаграждение. Нет, я думаю, человеку достаточно иметь одного друга – такого, как вы, Бентинк. Я никогда не забуду того, что вы сделали для меня.

Больше он ничего не сказал – не любил открыто выражать свои чувства. Однако между ними появилась связь, которой не было прежде. И оба знали об этом.

Затем настали тревожные времена. Голландия была слишком маленькой страной, а ее враги были слишком сильны. Никакая храбрость, никакая воинская доблесть не могли защитить ее от армий, численностью превосходящих все население этой страны. Испытания закалили волю Вильгельма, укрепили силу характера, дарованного природой. Ему стало казаться, что его выбрали править – но не одной только Голландией; что ему на роду написано, судьбой предопределено быть могущественным, великим монархом. Он никогда не забывал, какое видение посетило госпожу Тейнер, принимавшую роды у его матери. В Европе не утихали кровопролитные конфликты между католиками и протестантами, и он, верный последователь Кальвина, идеально подходил для роли предводителя протестантского движения. Он видел себя главой всех протестантов Европы; он горел желанием разбить оплоты католицизма и утвердить на европейской земле знамя истинной веры.