Три коротких слова

В компании с другими девочками было и вправду неплохо. Мы красили ногти лаком, делали друг другу прически, наряжались принцессами – все эти девчачьи штучки пришлись мне по душе. Я выдумала себе принца и назвала его Джонатан Родригес. Он был похож на повзрослевшего Фернандо и носил голубую военную форму, отделанную золотым галуном. В один прекрасный день принц примчится на белом коне, и мы поскачем в его королевство, где всегда безоблачное небо.

Начальная школа в Сеффнере была забита битком. Мою учительницу звали мисс Порт: забавное совпадение, поскольку ее классная комната размещалась в передвижном – «портативном» – домике.

В первый день учебы миссис Хаген высадила меня из машины со словами:

– Запомни, где твой класс: теперь тебя не будут водить за ручку.

– Запомню, – бодрясь, ответила я.

Стоило мне отвернуться, как миссис Хаген и след простыл. Вокруг родители обнимали на прощанье своих детей, а я стояла совсем одна. Отчаянно грызя ноготь большого пальца, я сделала первый шаг по железной лестнице, затем другой, третий…

– Ты, наверное, Эшли Родс, – заулыбалась мисс Порт. Она попросила нас сделать из бумаги таблички и написать на них наши имена. – Рисуйте так, как вам нравится.

Я написала свое имя крупными округлыми буквами. Затем каждый вставал, показывал классу рисунок и называл свое имя. Когда настала моя очередь показывать, что у меня вышло, мне громко зааплодировали.

В школе было интересно, но я отчаянно завидовала детям, которых родители приводили в класс за ручку и встречали после уроков. Я ездила в школу на велосипеде вместе со старшими приемными девочками. По утрам на Кингсвей-роуд меня то и дело обгоняли машины, и подниматься в гору, изо всех сил крутя педали, было жутковато, зато катиться вниз – одно удовольствие.

В день, когда в школе делали групповые фотографии, я надела самое нарядное платье с юбкой на жестком каркасе. Взобравшись на велосипед, я подобрала жесткий каркас под себя, чтобы подол не запачкался о велосипедную цепь, однако юбка задралась вверх, полностью загородив мне обзор, да еще вдобавок выставив на всеобщее обозрение мое нижнее белье. Тогда я прижала каркас к раме, но юбка задралась сзади, явив еще более печальное зрелище. В отчаянии я пошла пешком, ведя велосипед рядом. Мало того, что я опоздала: подол платья оказался весь заляпан грязью.

Когда я понуро зашла в класс, мисс Порт, взглянув на мое заплаканное лицо, не стала мне выговаривать за опоздание, а просто спросила:

– Что случилось, Эшли?

– Велосипед…

– Ты ушиблась? – спросила она, решив, что я упала.

– Нет, но платье все в грязи! – И я в голос зарыдала.

– Солнышко, на фотографии юбку не будет видно, а пятна отстираются, – утешила меня мисс Порт и отправила умываться.

Через полтора месяца после переезда к Хагенам мне исполнилось семь лет; не припоминаю ни праздника, ни даже поздравлений по этому поводу. А вот Рождество в приемных семьях праздновали с размахом. Ассоциации приемных родителей заваливали нас подарками. Адель обещала прислать мне детскую игрушечную духовку – «Чудо-печку», но с апреля я даже писем от нее не получала. У Хагенов тоже была традиция открывать в Сочельник только один подарок. Но одна из девочек попросила развернуть еще один. Миссис Хаген поддалась на уговоры. Затем кто-то проканючил: «Ну только еще один», и внезапно для самих себя мы развернули все подарки. Тем вечером я легла в постель с чувством, что праздник безнадежно испорчен. В Санта-Клауса я уже не верила, и с последним открытым подарком Рождество для меня закончилось. Однако наутро под елкой нас ждали новые подарки – по одному для каждого! Хотя в шуршащей обертке оказались всего лишь пазлы, рождественское утро казалось совершенно немыслимым без подарка, пусть даже не от близких людей. С тех самых пор, как меня увезли из Южной Каролины, я чувствовала себя никому не нужной.

В конце января к Хагенам заехал Клейтон Хупер, мой новый куратор. Он постоял надо мной, пока я раскрашивала «валентинки», а затем отправился в другой конец комнаты шушукаться с миссис Хаген.

Услышав имя брата, я протянула мистеру Хуперу «валентинку».

– Это для Люка.

– Я передам, – пообещал он.

На самой красивой «валентинке» я написала – «Маме» – и спросила:

– Вы знаете, где моя мама?

– Полагаю, в Южной Каролине, – помявшись, ответил мистер Хупер.

«Да ведь и Адель там!»

От этой мысли голова у меня пошла кругом, и я часто и глубоко задышала. Чудесно! Уж они-то вдвоем придумают, как нас вызволить. От возбуждения мои щеки горели.

– А вот это передайте, пожалуйста, маме.

– Постараюсь, – пообещал мистер Хупер.

Я не видела маму больше двух лет. Даже перед отъездом к дедуле в Южную Каролину мне не дали повидаться с ней, но теперь, когда я ухитрилась передать ей весточку, она точно заберет меня отсюда.

* * *

– Я знала, что она приедет! Я знала!