Три кота

Надир Юматов Три кота

Марсик — самый шабутной кот. Черный как уголь такой, годовалый, среднего размера, бархатная шерсть, гладкий и скользкий с глазами зелеными — пожалуй, самый красивый из этих трех: миниатюрная черная пантера, одним словом. Но только вот — шабутной… до ужаса. Поэтому, человек положил его себе на брюхо, чтобы гладить было удобно — самый эффективный способ удержать Марскика на месте, иначе, прекрати это делать, трех секунд не пройдет, как он удерет на пол и пойдет куда-нибудь по своим делам. А ласки — это, то перед чем он устоять не может. Вот и лежит теперь послушно на пузе хозяина, под гладившей его, рукой человека.

Пушок, пожалуй — противоположность Марсика. Он та серый, сиамский и поджарый, глаза разве что только такие же — зеленые. Но вот в остальном — противоположность. Особенно в характере. Чтобы удержать его, ласки не потрбуются: он и сам прекрасно лежит и не тужит там, где его положишь — особенно на груди, да еще и пригретой 38-градусной температурой — благодать для него.

А вот Кузя — больной. Ветеринар из ближайшей деревни (ну как ветеринар — ветеринар самоучка), недавно разрезал ему шишку, занимавшую полщеки и гной оттуда хлынул прямо на рубаху хозяина. Прогнозы, конечно, были утешительны — колоть «бициллин», посыпать рубец «стрептоцидом» — но только это, к сожалению никак не помогло, и вероятнее всего уже не поможет. Кот почти совсем перестал, есть, пить, и стал медленно чахнуть. Ходил, пошатываясь, как пьяница, и не редко падал на бок. А последнее время и вовсе не ходит. Этим та он теперь и похож на своего хозяина. Поэтому тот и положил его ближе всех к себе на правую грудь, рядом с Пушком, и поглаживал его утешая. Утишая так не только его, но и себя.

Ведь у самого перитонит, терминальная стадия (как ему казалось, судя по вычитанным статьям из журналов). Сначала, что-то как будто лопнуло в правой, подвздошной области, при самостоятельной пальпации после покалываний, потом, что-то как будто растеклось там внутри (он это почувствовал как воду сквозь пальцы, только внутренними органами) и тут же боль от аппендицита моментально прекратилась. В след за этим в течение минут десяти: температура 38, озноб, лихорадка. Ну, что это может быть, если не разрыв аппендикса?… У Кузи, вон, гной, выплеснулся наружу и при этом он скоро очевидно умрет. Так на что тогда можно рассчитывать, если гной вышел в брюшную полость? Вот поэтому человек и готовился к смерти — совершено логичный ход его действий: цивилизованный мир, со своими продвинутыми технологиями медицины, операционными и так далее, был очень далек от него и дороги в те края, давно заметены годовалыми снегами. Так что оставалось одно — принять, смериться и молча сыграть в ящик. Еще, немножко поразмыслить о бытие, пофилософствовать и придти к тому, что жизнь не так уж и прекрасна, как воспевают ее некоторые люди способные видеть улыбку в каждом проплывающим над ними облаке. Жизнь, как и все практически в этом мире, имеет свое начало и свой конец, и достаточно ограниченное время между двумя этими пунктами. Озабочено хвататься за ее ускользавшее охвостье, ради выуживания пары тройки дополнительных лет — это лишь бессмысленная отсрочка неизбежного. С этим конечно можно бесконечно спорить и спорить, утверждать, что все это глупо и примитивно, но видимо хозяину трех котов, было проще думать именно так и никак иначе. Он уже был готов столкнуться со смертью лицом к лицу. Единственно, что его по-настоящему угнетало — это одиночество. Но и от него он нашел избавление — Марсик, Пушок и Кузя.

А еще факт, что коты живут в среднем 9-14 лет, тоже его успокаивал. Сам-то та он дотянул аж до тридцати — в два раза больше, как минимум, и завидовать взрослым котам, которым осталось не так уж и много ему не приходилось. То есть коты были для него не только средством от одиночества, но и в каком-то смысле — братьями по несчастью.

И покрывали эти братья по несчастью его раздраженное тело, калачиками: один свернулся на брюхе, двое на грудях. Все они отдавали приятным теплом и успокаивающим мурлыканием и даже, непоседа, Мурзик, которого изнуренный болезнью хозяин, перестал гладить, и просто, мягко положил ему на профиль свою ладонь, мурлыкал теперь как заведенный и вроде как, больше не стремился никуда улизнуть. В общем, коты были довольны, и умирать в такой компании — одно удовольствие.

— Мои вы хорошие, мои хорошие — шептал дрожащим голосом хозяин в ожидание смерти — мои вы хорошие…