Три креста

– Да чёрт с ней, пускай проваливает с двумя этими заразами! Не забудьте дать ей пинка.

Снарядили шлюпку. Она была шестивёсельная, просторная. В неё погрузили бочонок с пресной водой, мешок сухарей, топор, три мушкета, гитару, боеприпасы, огниво, колоду карт и тёплые вещи. Ну и, конечно, трёх юных дам, полночи ломавших головы, как бы им удрать с корабля. Они умудрились изобрести десятка два способов, так что были немножко даже разочарованы тем, что всё оказалось настолько просто.

– Встретимся в Амстердаме, братцы! – крикнула Клер из шлюпки, спущенной на воду, – мы с тобой непременно встретимся, Энди! Слышишь?

– Нет, в Амстердаме вы её не найдёте! – визжали две весёленькие близняшки, садясь за вёсла, – мы забираем её с собой! Ищите нас всех в Париже, в монастыре урсулинок! Главное – приносите побольше рома!

– Да вы гребите быстрее! – кричали им с корабля, – уже часа через три поднимется ветер, а до Америки – целых двадцать пять миль! Не сбейтесь с пути!

А Энди старался знаками объяснить, что он положил под среднюю банку запасной компас, который спёр из кают-компании. Клер его поняла.

Удушливая и влажная белизна над морем плотнела. Она была хуже зноя. Девушкам приходилось тяжко, хотя они немного разделись. Но всё же вёсла ритмично вспенивали морскую гладь, и ходкая шлюпка двигалась быстро. Вскоре корабль с повисшими парусами и оголёнными вверху мачтами, одиноко стоявший на неподвижной водной поверхности, стал казаться детской игрушкой. Клер, работая вёслами, не могла оторвать от него задумчивых глаз. И слёзы текли по её щекам. Она понимала, что никогда больше не увидит ни одного из этих ребят, которые всё ещё продолжали стоять у борта, глядя вслед шлюпке. Да как такое возможно – вместе проплыть по трём океанам и неожиданно разойтись за одну минуту, подбадривая друг друга глупыми шутками и при этом отлично всё понимая? Но ничего не поделаешь – жизнь устроена так, что всё уходит навеки. Так должно быть. Иначе бы не было самого дорогого – воспоминаний, и самого долгожданного – новых ярких страниц.

Элен и Софи, глядя на корабль, также хлюпали носиками без всяких ненужных слов, однако на вёсла всё-таки налегали, поскольку западный горизонт уже почернел. И тучи ползли к востоку. Когда они закрыли собой треть неба, над океаном пронёсся чуть уловимый вздох какого-то сверхъестественного чудовища – такой страшный и ледяной, что весь океан покрылся мурашками серой ряби. Он вновь потом засиял, но это был только вздох перед интенсивной работой. Работника звали смерч.

– Ну вот, началось, – измученно вымолвила Элен, когда ветерок вторично и уже несколько ощутимее пробежался с запада на восток, – успеть бы, успеть бы!

– Что ты раскаркалась? – заорала мадемуазель Софи, сидевшая сзади, и пяткой двинула полуголой сестрице по пояснице, которую уже покрывал загар, – мы должны успеть, тысяча чертей! У нас вариантов нет!

Заспорив о том, есть ли шанс успеть, они подрались. Клер их разняла с помощью весла. До Южной Америки оставалось ещё миль пять. Но они успели, изодрав вёслами руки в кровь. Умопомрачительные громады туч уже затянули весь небосклон, а ветер задул порывами, когда шлюпка вошла в маленький залив между двух холмов лесистого берега. Она села килем на мелководье, и пришлось девушкам спрыгнуть в воду, чтоб разгрузить своё утлое судёнышко и втащить его на песок. А когда они разлеглись на этом песке, тяжело дыша, ни о чём не думая и не чувствуя ничего, кроме отвращения ко всему от дикой усталости, океан по имени Тихий встал на дыбы.

Это был, действительно, смерч. Первый порыв ветра, воем пронзив гнетущую тишину грозового сумрака, разъярённо ударил по парусам. От этой пощёчины корабль вздрогнул. Дав сильный крен, он зарылся в воду по самый планшир подветренного борта, и – набрал ход по вздыбившимся волнам. Но ветер усиливался, и вскоре все паруса пришлось снять. Бом-кливер, который Энди снять не успел, не справившись с узлом Стивена, оглушительно лопнул по всей длине, и оба обрывка затрепыхались. Один из портов пушечной палубы по преступному недосмотру не был задраен. Это заметили лишь тогда, когда там воды набралось почти по колено, и кое-как исправили ситуацию. А потом что-либо предпринимать стало бесполезно. Казалось, весь океан – от материка до материка, от адских глубин до необозримой поверхности, всей своей Посейдоньей мощью обрушился на корабль, как лев на блоху, ползущую по его спине. И лев опрокидывался, ревел, метался и бесновался, чтобы стряхнуть с себя эту микроскопическую букашку, будто она ему досаждала невероятно.