Три круга войны

У Гурина холодок пробежал по спине, ладони взмокли, сердце запрыгало, забилось, как у воробья. Он снял с плеча автомат, обхватил гладкую и холодную шейку приклада, мегафон, в который он должен будет призывать немцев сдаваться в плен, положил на бруствер, немного успокоился.

Выждав какое-то время, лейтенант, ни к кому не обращаясь, спросил:

— Все, что ли?

— Кто их знает, — сказал наблюдатель, не отрываясь от бинокля.

Максимов опустил свой бинокль, оглянулся. Гурин протянул руку — молча попросил у него бинокль. Лейтенант снял его через голову, отдал Гурину. Тот сразу направил окуляры правее черного подлеска и явственно увидел черную толпу немцев, узнав их по характерным закрылкам касок. Толпа студенисто колыхалась в сером мареве, уходила все дальше вперед.

— Они скоро наткнутся на центральную засаду, сказал Гурин лейтенанту.

— Нет, еще далеко. Подождем отставших.

С трудом оторвав бинокль от беспорядочной толпы немцев, Гурин нацелил его на тот промежуток между деревьями, где только что прошел последний немец, а потом стал смотреть левее, туда, где начинался лес, — там была сплошная темень, и тогда он снова повернул окуляры на промежуток между деревьями.

— Ну, похоже, все?.. — опять спросил лейтенант.

И тут Гурин заметил, как вдали кто-то быстро мелькнул в обратную сторону.

— Один назад побежал, — сказал он лейтенанту. — Наверное, заподозрили что-то и бегут обратно.

— Не думаю. — Максимов отобрал у него бинокль и посмотрел на толпу немцев. — Нет… те пошли вперед, — сказал он. — Видать, связной мотается. А это значит, что в лесу либо охранение оставлено, либо другая группа. Надо ждать.

— Эти могут наткнуться на центральную засаду, — снова напомнил ему Гурин.

— Время еще есть. Будем ждать до последней минуты.

— А вдруг там ребята прозевают?.. Вдруг, они уснули?..

Лейтенант резко обернулся к Гурину:

— Ты что? Это исключено!

Помолчали несколько минут, которые Гурину показались вечностью. Он был уверен, что немцы уже давно наткнулись на центральную засаду, расправились с нею втихую и спокойно уходят. Но Максимов терпеливо ждал. Наконец обернулся к Гурину:

— Наверное, не дождемся… Я возьму одно отделение и пойду в обход: нельзя их упускать, — кивнул он в сторону леса. — Ты остаешься за меня и действуешь по намеченному плану. Сигналом к действию будет начало стрельбы либо в моей стороне, либо у центральной засады. Только — не горячись. Главное — выдержка. Да… И сразу же вызывай роту. Вот тебе, — он передал Гурину ракетницу и сумку с ракетами. Из кармана вытащил еще два ракетных патрона. — Это сигнальные — роту по тревоге поднимешь. Я пошел. — Он надвинул поглубже на голову шапку, сказал сержанту: — Отделение — за мной!..

Увел Максимов отделение — сразу как-то пусто стало и тихо. Так тихо, будто весь мир безмятежно уснул крепким предутренним сном и только одни они бодрствуют да вон те немцы, которые уже почти и не видны отсюда и, наверное, думают, что им удастся проскочить… А вдруг удастся?..

Гурин подошел к наблюдателю, спросил:

— Ну что?

— Никакого движения, — сказал тот, не оборачиваясь.

— Смотри пристальней, — и Гурин принялся заряжать ракетницу осветительной ракетой. Зарядил, потом подумал и перезарядил ее сигнальной. «Прежде всего надо роту поднять, а осветить после успею… Если успею… Главное — роту вызвать, это надо успеть…» Руки у него дрожали: переломив ракетницу, он никак не мог попасть в казенник патроном. Хотел оглянуться — не видят ли его состояние курсанты, но сдержался, зарядил и только тогда не спеша посмотрел по сторонам, будто для того, чтобы удостовериться, все ли на месте. Но курсантам было не до него, они, как и он, были поглощены немцами: одни наблюдали за лесом, другие следили за теми, которые ушли вперед.

Первый выстрел раздался не у Максимова, а у центральной засады, и Гурин тут же выстрелил вверх из ракетницы. Красная ракета взвилась над снежным полем, описала дугу и, не долетев до земли, погасла.

— За мной! — скомандовал он и побежал по краю лесной опушки, чтобы отрезать немцам дорогу к отступлению обратно в лес. Курсанты заняли заранее подготовленные ячейки, приготовившись к бою.

Впереди неистовствовала стрельба, и одна за другой взлетали осветительные ракеты. Вскоре они увидели на снежном поле бегущую на них черную толпу немцев. Гурин выпустил осветительную ракету, курсанты дали по ним несколько очередей. При свете ракеты ясно было видно, как немцы попадали на снег и лежали, распластавшись большим черным пятном. От Гурина немцы были еще далеко, и стрельба курсантов была скорее предупредительной, чем прицельной.

Еще не погасла ракета, выпущенная Гуриным, как ей на смену взвилась слева. Теперь немцам было ясно, что они в западне. Гурин приложил ко рту мегафон и закричал на немецком языке:

— Солдаты! Вы окружены! Бросайте оружие и сдавайтесь в плен!