Три кварка (1982-2012)

— Да, не первое. Было ещё одно, — подтвердил Синицын. — Но в данный момент это совершенно не важно, я сейчас о другом гово…

— Покажите. Я должна его прочитать, — потребовала женщина, услышав в ответе лишь то, что хотела услышать.

— Увы, — развёл руками завлаб. — Сейчас это уже невозможно.

— Почему?

— Потому что первого послания больше не существует, — вмешался в разговор Михаил Дмитриевич. — Мы были вынуждены его уничтожить.

— Зачем?

— Так получилось, — устало вздохнул Смирнов.

Несколько секунд Жанна смотрела ему прямо в глаза, потом перевела взгляд на Синицына.

— Вы от меня что-то скрываете. Что-то очень и очень важное. Что-то, что может мне не понравиться.

— Господи! Да при чём здесь понравиться не понравиться?! — всплеснул руками Синицын. — Просто…

— Просто мы сами ещё не до конца во всём разобрались, — перебил его Михаил Дмитриевич.

— Что значит не до конца?! — удивилась женщина.

— Как это не разобрались?! — одновременно с ней возмутился профессор.

Смирнов улыбнулся, выдержал короткую паузу и, не обращая внимания на возмущающегося завлаба, мягко продолжил:

— Понимаете, Жанна, всё дело в том, что наши эксперименты имеют некоторую специфику. В том смысле, что могут представлять немалый интерес для… ммм…

— Для иностранных шпионов? — усмехнулась дама.

— Для них в том числе, — кивнул Михаил Дмитриевич. — Однако это ещё не самое страшное.

— А что же тогда страшное?

— Проблема в том, что нами заинтересовались иные структуры. Какие именно, точно сказать не могу, но, по крайней мере, кое-кого из моих коллег по цеху я уже начал подозревать. Плюс бандиты какие-то рядом с Александром Григорьевичем нарисовались.

— А этим-то что неймётся? — нахмурилась Жанна.

— Да бог их знает? — пожал плечами «чекист». — Скорее всего, просто наживу почуяли. Коммерческий, так сказать, интерес. Глупость конечно. Ну какая может быть с нас нажива? Вот где-нибудь через полгодика да, может образоваться внезапно, а сейчас… Телефоны у нас зачем-то стащили, потом портфель…

— Какой портфель? Вот этот самый, с запиской? — женщина покосилась на лежащий перед ней на столе кожаный «раритет».

— Он самый, — подтвердил Михаил Дмитриевич. — Хорошо хоть, что выбросили его потом жулики. На помойку около дома. Ценного ничего не нашли, вот и выбросили.

— Сволочи! — с чувством припечатала Жанна и… внезапно округлила глаза. — Ой! А вдруг всё же… нашли?!

— Что нашли? — нахмурился безопасник, пытаясь сообразить, что к чему.

— Как что?! Ещё одну записку Андрея! Или эту последнюю прочитали. У вас его когда украли? В какое время? Давно?

— От ты же мать твою через коромысло! — выругался Смирнов, с досадой хлопнув кулаком о ладонь. — Шур! Портфель у тебя когда отобрали? Четырнадцатого вечером?

— Да, четырнадцатого, — растерянно проговорил Синицын.

— А нашли мы его утром пятнадцатого. И, значит, времени у этих гадов было вагон.

— Ну да, наверное, — буркнул профессор, поёжившись.

— Значит, и вправду могли найти. И прочитать могли, и выводы нужные сделать. А мы с тобой, ёлки зелёные, как два идиота. Такой вариант не удосужились рассмотреть.

Шурик ненадолго задумался.

— Нет, ни черта они там найти не могли, — сообщил он через пару секунд.

— Уверен?

— Абсолютно. Я ведь уже говорил тебе, что все сообщения адресные. Никто кроме нас их обнаружить не может… По крайней мере, в теории, — добавил он уже с чуть меньшей уверенностью.

— Хм, а как же тогда сегодняшний случай? — прищурился Михаил Дмитриевич, указывая глазами на Жанну. — Послание-то нам адресовано, а нашла его Жанна Викторовна. Спрашивается почему?

— Да, действительно. Почему? — вскинулась та и так же, как и Смирнов, требовательно посмотрела на Шурика. — Ты, кажется, обещал рассказать.

— Обещал, — тяжко вздохнул завлаб. — Сейчас расскажу.

Объяснял и рассказывал он недолго (хватило пяти минут). Правда, не всегда понятно и с привычными уже наукообразными вывертами и закидонами. Несколько раз Смирнов незаметно пихал профессора в бок, но тот тупо отмахивался, говоря, что раз уж решили посвятить Жанну в суть предстоящего эксперимента, то нечего скрывать от неё «полученные экспериментальным путём данные». Так же как и «теоретические обоснования» результатов, какими бы странными или нелепыми они ни казались. Более того, войдя в раж, Синицын без затей выложил супруге Андрея всё. Все свои мысли и соображения о случившемся. Даже то, о чём, по мнению Михаила Дмитриевича, мог бы и умолчать.

Казус с найденной в портфеле запиской учёный объяснил так:

— Послание предназначалось для нас с Михаилом. Но поскольку получили его не мы, а ты, Жанна, то, значит, в момент отправки эмоциональное состояние Андрея не соответствовало граничным условиям. То есть, думал он в тот момент не о том, чтобы письмо дошло до нужного адресата, а о чём-то совершенно ином. Лично я полагаю, что мысли его крутились вокруг пары кварк-антикварк. Такая глюонная связь хоть и коротка по времени и не слишком устойчива, но в пределе очень и очень сильна, в отличие от типично мужского трёхкваркового построения. Иными словами, думал Андрей о женщине или о женщинах…