Три кварка (1982-2012)

— То есть, можно прямо сейчас и начать?

— Можно. Только в щадящем режиме.

— В щадящем — это как?

— Это значит, на кошечках сначала потренируемся, — пояснил Синицын. — А то мало ли что.

— Ну что ж, на кошечках так на кошечках, — согласился Михаил Дмитриевич. — Кого мы, кстати, сегодня кошечкой обзовём?

— Во всяком случае, не меня и не вас, — сварливо отозвался учёный. — Я ведь тоже, знаете ли, не сидел сложа руки, пока вы там… эээ… о безопасности думали.

Синицын сунул руку под стол и выудил из своего портфеля видавшую виды тетрадь в дерматиновом переплёте.

— Для начала поработаем чисто с неодушевлёнными предметами. Вот, смотрите, что я вчера раздобыл.

— Что это? — подполковник взял в руки тетрадь и перелистнул пару страниц. — Вроде песни какие-то. Старые.

— Всё верно. Песни, — подтвердил Шурик. — Я просто вспомнил на днях, что Андрей в те годы постоянно на гитаре бренчал. И что «песенник» у него был, вот этот самый. Он туда, чтобы не забыть, тексты и аккорды записывал.

— А у вас эта тетрадь откуда взялась?

— Ну-у, я её вчера у Жанны, жены Андрея, выпросил. Сказал, очень нужно.

— И что? Просто так отдала?

Синицын сразу же погрустнел:

— Отдала. Правда, не сразу. И пообещала, если что с тетрадкой случится, голову мне оторвёт.

— Хм, а с тетрадкой, по всей видимости, что-то обязательно произойдёт? — усмехнулся Михаил Дмитриевич.

— Возможно, — нахмурился доктор наук. — Мне свою голову, конечно, жалко, но дело есть дело.

— Решили положить свою голову на алтарь науки? — хохотнул подполковник. — Понимаю.

— Да ни черта вы не понимаете! — неожиданно взорвался учёный. — Это же моя голова пострадает. Не ваша.

— Да ладно-ладно, я же просто шучу, — поднял руки Михаил Дмитриевич, продолжая смеяться. — Не волнуйтесь, Шура. Если что, я вас перед Жанной прикрою. Скажу, что это я во всём виноват.

— Ага, как же, прикроет он, — буркнул Синицын, забирая тетрадь. — Впрочем, ладно. Сейчас главное — правильно подготовить объект.

С этими словами он открыл ящик стола, вытащил оттуда «древнюю» ручку с пером и такой же «древний» пузырёк с фиолетовыми чернилами, а затем стал наполнять ими старый, ещё советских времён «стилус».

— Не думал, что когда-нибудь пригодится, а вот, поди ж ты, понадобилось, — пробормотал профессор, завершая процесс подготовки пишущих принадлежностей

— И зачем нам всё это нужно? — поинтересовался Смирнов, наблюдая за манипуляциями учёного с ручкой и пузырьком.

Синицынснисходительно посмотрел на «чекиста» и важно изрёк:

— А затем, уважаемый Михаил Дмитриевич, что для качественного проведения эксперимента нам требуются качественные принадлежности. Точнее, аутентичные. Из той же эпохи, в которой сейчас пребывает Андрей. Это, надеюсь, понятно?

— Понятно, — не стал спорить Михаил Дмитриевич. — Думаю, это нужно, чтобы ничего, так сказать, не рассыпалось при перемещении. Непонятно только, что конкретно вы собираетесь перемещать. Тетрадку?

— Вы почти угадали. Только переместить мы попробуем не саму тетрадь, а запись, сделанную в ней этими старыми чернилами.

— Это как?

— Увидите, — ухмыльнулся учёный. — Ну? Что будем писать? Предлагайте.

— А что предлагать? — пожал плечами Михаил Дмитриевич. — Это же пока просто эксперимент. Поэтому достаточно одной единственной фразы. Типа, послание через портфель получили. Проверяем обратную связь. Вот как-то так.

— Согласен, — кивнул Синицын. — Так и напишем.

Раскрыв «песенник» на последней странице, он шумно выдохнул и принялся выводить на листе предложенную подполковником фразу. Очень аккуратно и тщательно. Высунув при этом язык. Видимо, от усердия. «Привет, Андрей. Послание твоё получил 9.09.2012 г. Направляю обратное. Если ты сумел его прочитать, ответь тем же способом, через портфель. Синицын. 12.09.2012 г.».

— Может, мне тоже надо что-то добавить? Типа, от себя? — спросил Михаил Дмитриевич, заглядывая профессору через плечо.

— Хм, наверное, можно. Хотя… — Синицын с сомнением поглядел на тетрадь, на ручку, на товарища подполковника. — Нет, я думаю, будет лучше, если весь текст будет написан одной рукой. Вдруг какие-нибудь тонкие настройки собьются, и из-за такой ерунды всё пойдёт кувырком. Так что, давайте, я сам за вас что-нибудь напишу. Диктуйте.

— Ну, тогда напиши, что ему привет от меня, что я в курсе случившегося и что с его семьёй всё в порядке.

— Понял. Пишу.

Когда послание было дописано, Синицын подождал, пока чернила подсохнут, затем поднялся и, держа в руках раскрытую на последней странице тетрадь, понёс её к установке. На торце опутанного проводами, напоминающего полуразобранную ракету прибора был закреплён прозрачный контейнер с рисками по всему корпусу и изображением мишени на одной из осевых граней. Отщёлкнув крышку, учёный осторожно опустил в контейнер тетрадь. В том же раскрытом виде, закрепив её вертикально в специальных зажимах. После чего винтами подрегулировал механическую центровку объекта и вернулся к компьютерному столу.

— Ну вот, сейчас всё и решится, — констатировал он спустя примерно минуту, вглядываясь в экран монитора.

— Что? Уже началось? — спросил Смирнов, тоже посмотрев на экран.