Три легенды

Еще одна картинка – вереница слепцов, бредущих прямо в пасть огромного страшного чудовища. И улыбающийся мальчик-поводырь, отворачивающийся в сторону, уже готовящийся стряхнуть со своего плеча беспомощную руку первого слепца…

Ведьма долго смотрела на эту гравюру, все никак не могла оторвать взгляд от лица мальчика.

О чем эта книга?

Кто этот мальчик? Что это за чудовище?

Кто эти полумертвые воины, что едут среди висельников? Куда они направляются?

И чьей победой закончилась битва?

Можно ли по отдельным рисункам, по фрагментам понять смысл неделимого? Можно ли в обрывке полотна распознать картину? Можно ли по картине судить о целом мире?

Наверное, можно. Но будет ли вынесенное суждение верным?

Ведь так легко что-то опустить, чего-то не заметить.

Или не суметь прочесть…

А быть может это закон: не умея читать, обо всем судить по иллюстрациям?..

Ведьма закрыла книгу, доела уже остывший рыбный суп, облизала ложку. Вылезла из-за стола, холодной водой ополоснула тарелку. Убрала на полку.

А после долго бродила по дому. Заглядывала в чулан, в пустую тихую горницу, выходила во двор, рыскала на улице. Она словно искала что-то забытое. Потерянное…

Но на самом деле она ничего не искала. Просто ее обуревали мысли, пока еще неясные, неоформившиеся – скорее призраки мыслей – и оттого еще более мучительные, еще более беспокойные. Тошные. Ведьма чувствовала себя виноватой. В чем?

В том, что сидит здесь, есть рыбу, спит в тепле, а тем временем колдун уходит все дальше? Это ее вина?

Нет, не это. Не только это…

Мальчик на картинке, откуда ведет он незрячих стариков? Зачем? Чему он так тихо улыбается? И что думают слепцы, направляясь прямо в пасть чудовищу?

Куда ведет нас наш поводырь? И кто он? Да и есть ли он вообще?

Какие картины представляются слепым?..

Ведьма вошла в лес, спустилась к реке, села на берегу, на выпирающий из земли корень.

Темная, почти черная вода бежала мимо, несла на себе сухие палочки, листья, хвою, обрывки пены, похожие на плевки. Ходили поверху сердитые буруны, заглатывали оказавшийся рядом плавучий мусор, выбрасывали его на пологий берег…

До самого вечера просидела ведьма возле реки. Она следила за кружением маленьких голодных водоворотов, за движением плывущих листьев. Убаюканная тихим журчанием и шепелявым трепетом окружающий осин, она незаметно для себя задремала, скрючившися в неудобной позе.

Когда стало темнеть, ведьма очнулась и направилась домой, тихая и умиротворенная.

Ночью ее разбудил грохот.

Она вскочила. Выставила перед собой руки. Сделала шаг.

Под ноги попало что-то мягкое. Ведьма запнулась и в ужасе вскрикнула. Эй вдруг показалось что это…

Таура!

…чье-то мертвое тело.

Приземистая тень, едва различимая на сером фоне печи, метнулась в сторону и тотчас пропала. Спустя мгновение на чердаке что-то упало, и по потолку из угла в угол протопали частые легкие шаги.

– Чтоб тебя! – выругалась ведьма, схватившись за сердце.

Наверху сдавленно хихикнули.

– Напугал! – ведьма погрозила потолку кулаком. – А ну, спускайся! А не то завтра притащу сюда чертополох и лебеду! Разложу по всем углам! Вот тогда посмеешься!

Она ощупью нашла лучину, чиркнула спичкой.

Горшок, что вечером стоял на столе, сейчас валялся на полу. Железная крышка откатилась далеко в сторону. Остатки ухи жирной лужей растеклись по половицам.

– Ну и посмотри, что ты наделал! – сказала ведьма, вновь обращаясь к потолку. – А еще Хозяин называется!

Наверху затаились.

– Срам! – объявила ведьма.

Она поставила горшок на место. Подняла крышку. Но принципиально не стала вытирать лужу.

И вновь вернулась в кровать.

Утром ей показалось, что ночное происшествие – лишь сон. Лужи на полу не было. И горшок все так же стоял на столе, накрытый железной крышкой.

Ведьма еще немного повалялась в кровати, довольная, что не надо готовить еду. Встала. Оделась. Сходила на улицу. Вернулось с охапкой дров. Быстро, сноровисто растопила печь.

А когда она собиралась поставить горшок к огню, то выяснилось, что посудина совершенно пуста.

И значит это был не сон.

– Тьфу! – в сердцах сплюнула ведьма, взяла большой нож и пошла на двор чистить рыбу.

Она вернулась со связкой выпотрошенных рыбин в одной руке и с пучком дикого лука и чеснока, с мясистыми корнями лопуха, борщевиком и щавелем в другой.

– Привет! – сказали у нее за спиной, и ведьма едва не выронила все из рук. Обернулась.

Маленькое существо – кривоногое, лохматое, долгорукое – застенчиво улыбалось щербатой пастью.

– Пришел, все-таки, – сказала ведьма, делая вид, что ничуть не удивлена. Как-никак, а домового она видела впервые.

– А я никуда и не уходил, – сказал коротышка и знакомо хихикнул. – Куда я отсюда уйду? – Он с интересом посмотрел на рыбу, на коренья и траву, принюхался, смешно повозив конопатым носом и осведомился: – Это в суп?

– Да, – ответила ведьма.

– Такой же как вчера?

– Да.

– Вкусный! – домовой облизнулся, причмокнул.

– Ты же его весь разлил. – Ведьма сложила припасы на стол, присела на кровать, разглядывая домового.