Три лилии Бурбонов

Благодаря нейтралитету Англии, война вплотную приблизилась к испанской границе. Не только каждый идальго, но и каждый рыцарь ордена был обязан приобрести лошадь и оружие для себя и слуг и быть готовым присоединиться к королевской армии. В Мадриде был объявлен новый сбор «пожертвований». Даже нищие были подвергнуты проверке, чтобы выяснить, сколько среди них было самозванцев, которые кошельком или лично могли служить королю. В результате этого расследования установили, что из 3300 человек, которые жили попрошайничеством, только 1300 были действительно бедняками.

Несмотря на это, в Испании продолжало процветать казнокрадство и взяточничество.

В феврале 1637 года в Мадрид прибыл португальский граф Линьярес, который был адмиралом испанских галер на Сицилии. На своей первой аудиенции он подарил королю бриллиантовое ожерелье, «самое красивое из когда-либо виденных» в Европе, стоимостью в более чем 60 000 дукатов. Затем граф отправился поприветствовать королеву, которой подарил шкатулку с парой чудесных серёжек. Изабелла «влюбилась в них сразу» и, не дожидаясь дам или служанок, вынула из ушей свои собственные серёжки и надела новую пару. Пока она любовалась ими в зеркале, вошёл король, чтобы показать ей своё ожерелье, которое он носил на шляпе, и они обменялись множеством шуток по поводу тщеславия друг друга. Что Оливарес получил в подарок от Линареса, неизвестно, но министр был настолько доволен его щедростью, что заметил:

-Вот такие министры и вице-короли у Его Величества!

После чего назначил Линареса, к большому огорчению последнего, вице-королём Бразилии. Однако граф согласился принять этот пост только при условии дополнительных милостей, как-то: титул маркиз Визеу для своего старшего сына и наследника; должность маршала Португалии для своего второго сына; должность губернатора Сеуты для третьего сына; доходы в течение трёх лет с губернаторства Софала (Мозамбик); 24 000 дукатов на собственные расходы; 5000 дукатов в год пожизненно; 2500 дукатов в год в качестве пенсии для его невестки; должность главнокомандующего на суше и на море во время его пребывания в Бразилии; должность генерал-лейтенанта в Португалии; сохранение собственного рыцарского звания и ещё четыре, которыми он мог бы распоряжаться по своему усмотрению; и, наконец, увеличение в три раза пенсии, которую он получал от короны.

Между тем Анна Австрийская сделала всё возможное, чтобы склонить своего брата и Оливареса к миру с Францией. Летом 1637 года она отправила в Мадрид на переговоры одного монаха. Тем не менее, воинственная испанская знать не желала заключать мир, не повергнув противника. Всё, что монах привёз с собой из Испании, был мизинец святого Исидора Земледельца, покровителя Мадрида, который был тайно отрезан от тела святого в церкви на Калле де Толедо в полночь, чтобы отправить его в качестве реликвии сестре Филиппа в Париж.

Летом 1638 года, переправившись через приграничную реку Бидасоа у Сен-Жан-де-Люз, французская армия быстро захватила город Ирун и гавань Пасаж и осадила Фуэнтеррабию как с моря, так и с суши. Когда французы предприняли попытку штурма холма, на котором стоит эта крепость, адмирал Кастилии и маркиз лос Велес с 6000 человек из Наварры и Гипускоа, жаждущих сражаться за свои собственные провинции, появились на сцене как нельзя кстати. Лихая атака испанцев посеяла панику во французском лагере и осаждающие бежали сломя голову. Следующей весной то же самое произошло в Каталонии. Вторая попытка Ришельё вторгнуться в Испанию провалилась.

Однако испанская казна была пуста, страна обезлюдела, так как многие умерли от голода. Это не помешало Оливаресу, когда 10 сентября 1638 года Изабелла родила дочь Марию Терезию, будущую королеву Франции, устроить при дворе очередное торжество.

Тогда произошла ещё одна неприятная история, которая отягчила совесть Филиппа IV на долгие годы и добавилась к тому счёту, который народ имел против королевского фаворита.

Как гласит анонимная рукопись ХVII века, король положил глаз на одну монахиню. Большинство обитательниц женских монастырей принадлежало к числу тех, кого называли «монахини с горя», а точнее будет сказать — бесприданниц. Благодаря этому обстоятельству в Испании расплодилось целое сословие мужчин, которых называли «монастырскими любовниками». То были юноши из благородных семей, проводившие молодость под окнами монастырских келий в качестве платонических воздыхателей, а если повезёт, то и совратителей красавиц-монахинь. Плод такой незаконной любви чаще всего оказывался оставленным в корзине у дверей церкви или у городского фонтана. Этих детей-подкидышей называли в честь того места, где их нашли. Поэтому у испанцев с фамилией де ла Иглесиа, де ла Фуэнте и тому подобное, в предках числится такой вот найдёныш. В Мадриде особенно скандальной славой пользовался женский бенедиктинский монастырь Сан-Пласидо.