Три лица Януса

Янус схватил рюмку, расплескал вино и с маху выпил, осторожно глядя боковым зрением на Хорста — вытаращенные глаза Вернера пялились на большой портрет Гитлера, пытаясь определить реакцию оберштурмбанфюрера.

Хорст смотрел на Вернера фон Шлидена со смешанным чувством. В нем были и любопытство, и сожалеющее презрение — нет, видимо, я ошибся — и настороженность: не слишком ли ясно меня дурачат.

«Хватит, — подумал Сиражутдин, — как бы не переиграть… Но в одном я его проверил: мифологии и вообще истории, литературы Древнего Рима оберштурмбанфюрер не знает. Ведь я дважды произнес для него знаменитую фразу Варрона: «В руках Януса начало, в руках Юпитера — все». Знай он об этих словах Варрона, не преминул бы поправить меня. Или как-то выявить свое отношение к этому выражению, которое начинается с Януса. А ведь с него, действительно, все начинается… Он и каждого человека охраняет с момента зачатия, с первых мгновений утробной жизни. Нет, имя Януса в устах Хорста было случайным. А что касается профессии моего тезки… Бог всякого начала? Что ж, это символично. Будем считать, что я получил вызов. Тогда и начнем помаленьку наш поединок, оберштурмбанфюрер».

6

Снова показался штурман и знаком дал понять, что пора прыгать. Ребята группы Петражицкого разом встали на ноги, хотя все они твердо знали, кто за кем прыгает из самолета. Капитан Петражицкий поднял вверх правую руку, как бы призывая их внимание, и показал пальцем на широкоплечего лейтенанта Сорокина, своего помощника, который должен был прыгать первым.

На переборке, которая скрывала кабину летчиков, замигал красный плафон. Это был сигнал к выброске парашютистов.

Один из пилотов открыл люк и, широко улыбнувшись, показал на него рукой: «Прошу, дескать, выходить по одному…»

Ребята один за другим покинули самолет. Капитан Петражицкий завершил выброску десантно-диверсионной группы, он прыгал последним.

Когда истекли строго отмеренные секунды, над его головой хлопнул серый, под цвет ночи, купол парашюта. Капитан поправил автомат на груди и увидел далеко внизу неведомую затаившуюся землю.

7

— Вам известно, безопасность какого груза вы должны обеспечить?

— Нет, экселенц, ведь сопровождающий его человек «оттуда».

Вильгельм Хорст показал пальцем в потолок кабинета своего шефа обергруппенфюрера СС Ганса-Иоганна Беме.

— Я не получил от него никакой информации.

— Об этом я сам знаю, — буркнул Беме.

— У него особые полномочия рейхсфюрера, а такие посланцы не любят делиться секретами с провинциалами, — попробовал улыбнуться Хорст.

— По-моему, вы сожалеете о своей неосведомленности, Хорст, — сухо сказал обергруппенфюрер. — Хотя следовало бы радоваться этому.

Оберштурмбанфюрер согнал со своего лица последние следы улыбки и застыл в ожидании.

— Все готово к отправке транспорта?

— Так точно, экселенц. Время отправки и маршрут до Данцига знают лишь я и этот… как его… Краузе. Согласно инструкции, полученной из Берлина, в Данциге наши охранные функции заканчиваются. Там транспорт получит новый маршрут и конвой коллег из службы безопасности генерал-губернатора.

— Хорошо, — сказал Ганс-Иоганн Беме. — Надеюсь, вы, как всегда, добросовестно выполнили это особое поручение. Идите, Хорст, и помолитесь господу богу или дьяволу, для вас это, по-моему, все равно, чтобы эти грузовики благополучно добрались до места. По крайней мере до Данцига… На этом участке маршрута вы отвечаете за безопасность этого груза головой.

8

В середине второго дня рождественских праздников небольшой «опель-кадет» пересек центральную площадь Кенигсберга, на повышенной скорости прошел мосты через Прегель, лихо пролетел Штейндамм и, минуя район Розенау, вкатился на Берлинскую автостраду. Здесь водителю уже ничего не мешало выжимать из машины максимальную скорость. Он сбавил ход только неподалеку от Альтенберга, увидев впереди дорожный мост и группу эсэсовцев возле него. Но машину никто не остановил, и «опель-кадет» продолжал мчаться в сторону Данцига, главного города провинции Западная Пруссия.

Этот город, очень интересный в архитектурном отношении, обладающий удобной бухтой со спокойным рейдом и расположенный в судоходной части Вислинского устья, был исконным польским поселением, известным под именем Гданьск еще в 997 году. Гданьские земли принадлежали то Польше, то Бранденбургу, владела ими Дания, затем снова Польша. Первоначальное население города всегда было славянским, но в тринадцатом веке, с водворением по соседству Тевтонского ордена, здесь появляются выходцы из Германии, а любекские купцы еще и раньше имели в Гданьске торговую контору.

В середине XIV века Данциг-Гданьск, уступленный потерпевшей поражение Польшей Тевтонскому ордену по Калишскому договору 1343 года, примкнул к союзу прусских городов, а затем к Ганзе.

После Грюнвальда уже по Тормскому миру 1455 года Западная Пруссия с Данцигом отошла к Польше, но сам город сохранил свои вольности, привилегию независимости.