Три любовных романа. Лучшие из лучших — 1995. Сборник.

— Конечно. Пойдем, покажу тебе кухню. Холодильник здесь хорошо укомплектован. Но ты можешь сделать заказ по телефону. Просто сними трубку, и все.

Они вошли в кухню, просторную и светлую, обставленную деревянной мебелью. Взглянув на него. Верити сказала с деланным равнодушием:

— Похоже, у тебя неплохие отношения с персоналом отеля.

При этом она всячески избегала напряженного взгляда его синих с густыми черными ресницами глаз, выводившего ее из душевного равновесия.

— В этом нет ничего удивительного, — согласился он, — я им даю работу.

— Работу? — переспросила она, раскрыв от удивления рот. — Ты хочешь сказать, что это твой отель? Твоя собственность?

Темная прядь упала ему на лоб, и он поднял длинную смуглую руку, чтобы ее откинуть.

— Да, это моя собственность, — спокойно подтвердил он. — А еще у меня есть ранчо. Я развожу там лошадей.

Верити молча отвернулась, боясь выдать себя. Владелец отеля — и предложил ей работу по оформлению домашней вечеринки?

— Если ты не возражаешь, я хотела бы лечь спать.

Не получив ответа, она обернулась и столкнулась с ироничным взглядом его синих глаз.

— Что ты имеешь в ВИДУ, Верити? — поддразнил он. — Я все же думаю, что это скорее констатация, нежели приглашение.

Верити даже побагровела, что еще больше развеселило Люка.

— Спокойной ночи! — только и смогла она выдавить из себя, сама не понимая, как удержалась от пощечины.

Она просто физически ощущала приближение опасности — так сильно действовало на нее его присутствие. Люк Гарсия был, пожалуй, самым известным ей по прессе ловеласом, довольно бесцеремонно обращавшимся с женской половиной человечества. Взять хота бы его приключения за этот последний год… Неужто ему взбрело в голову окатить свое внимание на нее?

— Не будь такой свирепой, — спокойно сказал он и, приподняв ее разгоряченное лицо, принялся его рассматривать; это было для нее просто невыносимо. — Сегодня я ничего не буду тебе доказывать. Верити. Hasta manana. Que duermas bien. (До завтра. Спокойной ночи (исп.) Он ушел, а она еще долго стояла недвижно посреди кухни с пустым стаканом в руке, пытаясь разобраться в водовороте захлестнувших ее чувств. Злость, возмущение его холодной, вызывающей самонадеянностью плюс какое-то неопределенное волнение, никак не поддававшееся анализу. В конце концов она сдалась. Прохладный душ — и в постель. Именно этого ей сейчас и не хватает, очень не хватает. Она настолько измотана, что может проспать целые сутки, как и предполагал Люк.

Но, возбужденная разговором, она еще долго не могла уснуть, несмотря на успокаивающий душ и на ее любимый яблочно-миндальный лосьон, которым она протерла кожу, прежде чем с блаженством растянуться на постели. Монотонное вращение вентилятора на потолке успокаивало. Лежа на спине, она смотрела в окно на бархатно-черное небо с умопомрачительной звездной росписью. Стало жарко, и она скинула шелковую абрикосового цвета ночную рубашку, потом из предосторожности прикрыла ставни и разлеглась голышом на зелено-голубых простынях.

Завтра у нее день рождения. Вернее, сегодня, поскольку уже за полночь. Если бы она была в Англии, то вот уже пять часов, как ей было бы двадцать три года… Сон постепенно одолевал ее, и она перестала об этом думать. Поворочавшись, собрала с плеч золотые кудри, гревшие ее, как шуба, и раскидала их по подушке. Потом свернулась калачиком и обхватила колени. Последние слова Люка все не шли у нее из головы. Он ничего не будет ей доказывать сегодня? Какое-то смутное недоброе предчувствие овладело ею, и в памяти всплыли безжалостные воспоминания о той унизительной ночи на балу в поло-клубе.

Самым страшным был танец с Люком, неотразимым в своем белом смокинге. Сквозь тонкую, мерцающую золотом ткань ее бального платья без бретелек она чувствовала натиск его крепкого тела… Он весь вечер пил шампанское, и постепенно в его беспардонно разглядывавших ее глазах появился опасный блеск. Он, казалось, понимал, что она тоже не в силах оторвать от него взгляда…

Когда она весело, но совершенно неумело танцевала с Эдвардом ламбаду, к ним подошел Люк. Неожиданно заиграли медленную грустную балладу, и уютные, привычные объятия вдруг сменились предательскими, пугающими. Она и не подозревала в себе способности к такой резкой смене эмоций, которые просто разрывали ее. Ей стало жарко. Молчаливое растущее напряжение постепенно достигло такой точки, что она, не выдержав, вырвалась из рук Люка и бросилась на улицу, чтобы немного остыть и глотнуть свежего воздуха…