Три любовных романа. Лучшие из лучших — 1995

Софи склонилась над книгой, читая прекрасные, наполненные поэзией строки. В этой сцене мало диалогов, но игра ее должна быть убедительной. Ей предстояло исполнить самые ненавистные для нее сцены, в которых ей нужно было изобразить физическую страсть. Иногда они стоили ей больших усилий, и здесь неоценимую помощь оказывал Луиджи, его великолепное чувство юмора.

Луиджи Канотта приближался к ней, шагая по траве. Когда его тень коснулась ее, Софи посмотрела на него с улыбкой и протянула навстречу руки.

Он засмеялся и, опустившись рядом на траву, обнял ее. Они целовались, молча изображая страсть, и Софи медленно откинулась на спину, принимая на себя Луиджи.

Как и всегда, в такие моменты ее мыслями завладевал Кайл. Она вспоминала его поцелуи, его прикосновения. Под напором эмоций она вся покрылась гусиной кожей. Ей приходилось насиловать себя, чтобы забыть Кайла и изгнать мучительные воспоминания о том, как это было с ним. Важно было то, что здесь и сейчас. Важна сиюминутная иллюзия.

Одна из камер медленно приблизилась к ним, снимая крупным планом ее лицо через плечо Луиджи. Они оторвались друг от друга.

— Что ты читаешь? — спросил Луиджи. (Сценарий был написан по-английски. Позже фильм будет дублирован на итальянский язык для проката в местных кинотеатрах.)

— Данте, — ответила она, глядя на него влюбленными глазами.

— Данте? — рассмеялся он. — Неужели англичанке может быть интересен Данте?

— Он пишет о нашей любви, — ответила она. Почему этот сценарий казался ей раньше таким трогательным? Или она просто пресытилась им?

И вновь они были в объятиях друг друга. Их губы сливались во все более страстном и продолжительном поцелуе. Руки Софи обвились вокруг шеи молодого итальянца. Она закрыла глаза, имитируя самозабвенное чувство влюбленной женщины.

На экране эта сцена покажется очень трогательной и эмоциональной, но для Софи она ровно ничего не значила. Она подумала о том, какими нелепыми кажутся поцелуи, когда в них нет настоящего чувства, — всего лишь пустое и бессмысленное прикосновение впивающихся друг в друга губ и зубов.

Их поцелуй длился дольше, чем в трех предшествующих дублях, — Франко должен остаться довольным этой сценой. Скованная объятиями Луиджи, Софи со все большей неловкостью ощущала на себе его тело. Она чувствовала его слегка отдающее привкусом кока-колы дыхание. Софи с нетерпением ожидала конца эпизода, лаская беспокойными руками спину Луиджи.

Наконец тишину прервал голос Франко.

— Стоп! — закричал он и подошел к разомкнувшим свои объятия Софи и Луиджи. Ей пришлось удержаться, чтобы тут же с отвращением не вытереть губы. Софи не хотелось обижать Луиджи.

На лице режиссера играла широкая, довольная улыбка.

— Превосходно, — кивнул он. — Как раз то, что нужно. На сегодня все — солнце уходит. Завтра я просмотрю отснятый материал, но думаю, последний дубль получился великолепно.

Луиджи счищал прилипшую к его одежде траву. Он весело улыбнулся.

— Жаль. Я только начал вживаться в эту сцену.

Софи, улыбнувшись, встала. Дежурная шутка Луиджи. Перед этим у них уже были куда более откровенные сцены в постели. В некоторых из них Луиджи был совершенно голым, а Софи снималась в коротеньких трусиках. Ей еще не хватало настоящего профессионализма, чтобы не чувствовать во время съемки некоторого смущения. Изображая постельные сцены с незнакомым ей человеком в присутствии наблюдавших за ними десяти-пятнадцати осветителей и звукооператоров, она всегда испытывала крайнюю неловкость. Софи подозревала, что никогда не сможет перебороть себя. В таком случае какая же она актриса? — спрашивала она себя.

— Завтра, после полудня, мы снимаем сцены в больнице, — наставлял Софи Франко. — Утром мы обсудим с вами некоторые моменты сценария, касающиеся вашей роли. О'кей?

— Чудесно, — кивнула она.

— Я подвезу вас домой, как только вы будете готовы. Жду в машине.

— Благодарю, Франко, — улыбнулась Софи. Она села в складное кресло и стала удалять с лица грим под суетливый шум упаковывающих аппаратуру техников.

Когда Софи была готова, она собрала свои вещи в сумку, попрощалась с Луиджи и киногруппой и направилась к большому серебристому «мерседес-бенцу» Франко. По пути в загородную гостиницу, куда они ехали по центральной, запруженной народом части Пизы, Франко оживленно обсуждал с ней следующий этап киносъемок. По сюжету фильм завершается сценами в больнице, куда Марджори доставляют после принятия сверхдозы героина, там она и умирает.

«Клиникой» на самом деле было прекрасное палаццо шестнадцатого века. Теперь в нем разместился дом для престарелых, которым ведали монахини. Франко удалось снять здесь на неделю целый этаж, и он был в восторге от его интерьера.

Вообще старые дома в этой части Италии отличались особым очарованием. Даже гостиница, где жила Софи, выглядела довольно изысканно. У Софи всегда поднималось настроение, когда после целого для утомительных съемок она возвращалась в «Пенсионе Д'Эсте», как назывался этот приют, — старый тосканский фермерский дом был поистине великолепен.