Три любви

Люси покорно слушала, сдерживая внезапное желание воскликнуть: «Я не имела в виду ничего плохого!» Она не издала ни звука, и, когда сестра Жозефина, напоследок окинув взглядом трапезную, вышла, Люси последовала за ней с опущенной головой. Сестра закрыла дверь и направилась в конец коридора. Обе женщины прошли через две двери, которые сестра Жозефина отперла своим ключом, и остановились перед какими-то шкафами.

– Теперь вот что, Люси, – благосклонно проговорила начальница. – Ты прислужница Господа и должна с радостью выполнять самую черную работу. Начнешь с того, что отчистишь и вымоешь petit pays[37].

Чистить и мыть? Все еще нервничая, Люси вздрогнула. Наверняка она ошибается? Она приехала сюда не для того, чтобы играть роль прислуги, тем более в монастыре есть послушницы, крестьянки из деревни, и они охотно берутся за подобную работу. В свободное от молитв время она будет шить, вышивать одеяния, которые используются в богослужении, но это… право!..

– Возьми щетку, жестянку и песок, – сказала наставница, спокойно отпирая дверцу шкафа, – и пойдем скорее. Мы уже опаздываем.

Люси смутилась, помрачнела. Щетка, жестянка и песок! Да, она наклонилась и достала эти предметы, а потом пошла вслед за сестрой Жозефиной в это незнакомое место, называемое petit pays. «Что такое, – в растерянности думала Люси, – это самое petit pays?»

Она вдруг вновь мучительно покраснела, поскольку сестра, остановившись перед неким помещением, сказала, что это и есть сфера обязанностей Люси. Petit pays. Это было иносказательное обозначение уборной в отделении для кандидаток!

– Понимаешь, – приветливо объясняла наставница, – придется чистить и чистить. Увлажнить песок – вот так, нанести его – так, затем тщательно оттирать. Не должно остаться грязи, и песка тоже. Это не допускается. Ничего не оставлять, все убрать на место.

Оцепенев, Люси уставилась на место предстоящих трудов. С лицом, все еще залитым румянцем, она подняла глаза, испрашивая позволения говорить.

– Да? – Наставница кивнула.

– Я должна это делать? – тихо спросила Люси.

– Тебе так предписано, – с готовностью откликнулась монахиня. – Такова воля Господа.

Потом она улыбнулась наивной и удивительно пустой улыбкой и, засунув руки в рукава, с гордым видом удалилась.

«Воля Господа!» Некоторое время Люси стояла неподвижно, потом медленно опустилась на колени и принялась мыть уборную: увлажнить песок – вот так, нанести его – так, и оттирать грязь неспешными тщательными движениями. Разве мало приходилось ей заниматься в жизни тяжелой черной работой? А сейчас, когда она, Люси, горит восторженной любовью к Богу, – это для нее не просто черная работа, а неописуемое унижение.

Несколько минут Люси работала с застывшим лицом, потом вдруг с ее губ слетел глубокий вздох. Она ошибается! Да, конечно ошибается! Она должна делать то, что ей предписано, беспрекословно подчиниться уставу. Сейчас она не понимает этого до конца, но позже поймет. Она устала, она смущена новизной происходящего. Но у нее есть отвага – отвага и решимость. «Благословен Иисус! Благословенно Его Святейшее Сердце!» Про себя она начала произносить литанию.

Люси молча продолжала уборку и, невзирая на боль в спине, трудилась до полудня. Затем опять прозвонил колокол, по которому она теперь ориентировалась. В тот момент, когда появилась сестра Жозефина, она с трудом поднялась с колен.

– Закончила? – дружелюбно спросила сестра.

То, что она вообще заговорила, было с ее стороны большим одолжением.

– Да, – с необычайной покорностью ответила Люси.

Жозефина огляделась по сторонам, и постепенно ее маленькие зеленые глазки утратили приветливость и стали мрачными.

– Неважно сделано, – резко бросила она. – Я недовольна.

Люси приоткрыла рот, собираясь ответить, потом твердо сжала губы.

– Посмотри сюда, – продолжила сестра, быстро наклонившись и указывая на несколько мокрых песчинок, укрывшихся в трещине деревянного бортика. – Сделано не идеально – и после всех моих объяснений! – Она подцепила песчинки ногтем и подняла их на пальце как нечто непристойное. Потом стряхнула с пальца и категорически заявила: – Добрый Господь не станет любить тебя за это. Даже если я не буду следить за тобой, от Его ока не укроешься. Довольно, потом поймешь. – И она отвернулась.

В трещине случайно осталось несколько песчинок. И получить за это нагоняй? Не спит ли она?

Люси в оцепенении последовала за Жозефиной в трапезную и встала в ожидании на указанном месте. Тут уже собрались другие женщины, вернувшиеся после выполнения задания, но они не разговаривали и не смотрели на Люси, и она тоже опустила глаза.

Окончив молитву, они расселись по местам, затем послушница внесла продолговатое эмалированное блюдо, на котором лежало семь соленых сельдей.