Три мести Киоре (СИ)

На секунду желание показалось диким и странным, и еще страннее было и в самом деле увидеть на пороге комнаты Дорана… Он держал дверь, не заходя внутрь. Не отводя взгляда, Киоре заставила случайного знакомого склониться к ее шее с жадными поцелуями, сжала в кулаке его волосы, чуть потянув. Герцог как будто окаменел. «Не твое», — шепнули искусанные губы. Главу Тайного сыска перекосило: чистое презрение во взгляде, поджатые, как у монаха, губы. Хлопнувшая дверь.

— Будь ты проклят! — вызверилась Киоре, вскакивая с колен неудавшегося любовника.

Киоре вылетела в коридор, желая уединения. Она мчалась по коридору, заглядывая в комнаты. Занято, занято, занято… Повезло ей с седьмого раза. Хлопнув дверью, она упала на голубой диван и закрыла лицо руками.

— О прекрасная незнакомка, вас обидели?

Она резко села. У узкого окна в кресле сидел священник, сливавшийся по цвету с мебелью.

— Будьте столь любезны, Эртор, исчезните!

И снова рухнула на диван, закрыв глаза. Что на нее нашло? Киоре ни с кем бы не зашла дальше поцелуев, но тем не менее такая вспышка гнева была у нее впервые. Неужели только из-за того, что некто отказался поддаться ей?..

— Если хотите, выслушаю вас, как священник, и дам совет.

— Дожила! Сочувствие ряженого!

— Помилуйте, кому, как не племяннику кардинала, знать о сочувствии, милосердии и тому подобном?

Киоре села, теперь уже с интересом присмотревшись к Эртору Ситфо. Родственник кардинала предлагал ей исповедаться? Ха!

— А почему бы и нет? — весело сказала она, поправляя прическу. — Видите ли, Эртор, один мужчина совершенно не поддался моим женским чарам. Это уязвило меня.

— Настолько, что из птицы счастья вы превратились в горгулью?

Киоре насмешливо фыркнула, не став ничего отвечать.

— Может, он любит жену? — предположил Эртор.

— Он вдовец.

— Опасную игру вы затеяли. Я знаю только одного вдовца, который чтит память своей супруги, — он качнул головой. — Его и трогать не стоило.

— А может, мне принципиально, чтобы к моим ногам мог пасть любой мужчина?

— Могу ли я заменить его? Или же для этого требуется презрение и холодность? — в вопросе проскользнула едва уловимая насмешка.

— Вы даже не представляете, как правы… — в тон ему ответила она.

Киоре поправила платье, разгладила помявшиеся во время похождений рукава.

— Знаете, я, конечно, не дядя, но и моего жизненного опыта хватает, чтобы понять: такого, как наш вдовец, можно растопить только искренними чувствами и лаской, но никак не случайными поцелуями на балу, — Эртор качал головой, сцепив кончики пальцев перед лицом.

— Но что он, не мужчина? Ни капли интереса к женщине… Мне трудно представить!

— Знаете, а у нас много общего! Я тоже не люблю, когда рядом есть девушка, на которую не действует мое обаяние.

— Тогда… Станем друзьями?

Их маски не закрывали губ и позволили увидеть довольные улыбки.

— Надеюсь встретить вас после бала, и не раз. А также приглашаю в гости. Думаю, темы для долгих бесед у нас найдутся.

— И вы, конечно же, хотите посвятить в них дядю?

— Разумеется! Надо же поддерживать репутацию беспутного повесы? Я потратил много сил, чтобы ее создать!

Киоре обрадовала Эртора согласием на беседы при кардинале, но добавила:

— Но лишь на условии моей безопасности. Знаете, не прельщает мысль, что меня, если что, будут судить в Догире за оскорбление веры.

— О, не переживайте, первосвященник падок до красоты, так что вас помилуют. Сам дядя судит редко.

— Что ж, я запомню это.

Глава 7

Баронета Ниира страдала от боли в ногах. Страдала уже вторую неделю, пропустив несколько балов, что невыразимо опечалило ее старую дуэнью. Она лежала, укрывшись одеялом до подбородка, и пила теплое молоко с печеньем. Тари убиралась где-то в доме, и можно было спокойно почитать новую поэму, высмеивавшую старомодных дворян.

— Ниира! Ниира! — раздалось снизу.

Баронета вздохнула и спрятала книгу на тумбочке под салфеткой. Старой графине только дай повод поворчать, а такая литература в доме грозила как минимум часовыми нотациями о благопристойности. Шум поднимался по лестнице, и, наконец, в ее спальню ворвался карминовый наряд.

— Ниира! Ты пропустила бал-маскарад! — пылала старая графиня негодованием.

— Ваша светлость, из-за хромоты меня узнали бы сразу же. Тем более вторую неделю нога не дает мне покоя.

— Еще болит? — и ее негодование испарилось, она спросила участливо и нежно.

У старой графини не было своих детей, и боль чужих она воспринимала с материнским сочувствием.

— Думаю, дня через три встану. Есть ли там какие-нибудь балы?

Графиня печально качнула головой, присев на краешек постели. Рука ее замерла над лодыжкой девушки.

— Ниира, мне давно следовало честно с тобой поговорить.

— О чём же? — удивилась та, приподнявшись на подушках.

Откуда-то пахнуло можжевельником, а комнату словно окутала дымка печали. Старая графиня смотрелась в зеркало на стене, как будто спрашивала, куда сбежала ее беспечная молодость, как будто хотела переложить на своего двойника всю ответственность.