Три метра над небом. Я тебя хочу

Проверка паспортов. Несколько овчарок на поводке нервно прохаживаются взад-вперед в поисках кокаина или травки. Собаки с добрыми глазами недовольно осматривают нас всех по очереди, они готовы на многое, лишь бы их оставили на этой работе. Полицейский рассеянно листает мой паспорт. Потом передумывает, возвращается на пропущенную страницу, снова внимательно ее просматривает. Сердце мое начинает стучать быстрее. Все в порядке. Я ему не интересен. Меня это развеселило, я забираю паспорт и кладу в карман. Забираю свой багаж. Я свободен, выхожу, я снова в Риме.

Я пробыл в Нью-Йорке два года, а такое впечатление, что уехал вчера. Быстро иду к выходу. Натыкаюсь на людей, катящих чемоданы; какой-то тип, запыхавшись, бежит на посадку, наверное, опаздывает на рейс. По ту сторону ограждения чьи-то родители ждут детей, а те еще не прилетели. Красивые девушки с остатками летнего загара ждут своих любимых или тех, кто ими когда-то был. Скрестив руки на груди, прогуливаясь или стоя на месте, с взволнованным или спокойным взглядом – так или иначе они ждут.

– Такси, вам нужно такси? – «левый» таксист бежит прямо на меня, притворяясь честным. – Я с вас недорого возьму.

Я не отвечаю. Он понимает, что со мной дело не выгорит, и отстает. Осматриваюсь. Красивая, элегантная женщина в светлом костюме и с легкими золотыми украшениями на шее спокойно наблюдает за моим передвижением. Красивая. Улыбаюсь ей. Она кивает, и в этом незначительном кивке скрыто все: изменить?.. я бы не прочь, но не могу, вот бы стать свободной! Потом отводит взгляд: она передумала.

Я продолжаю оглядываться по сторонам. Все как обычно. Какой дурак. Конечно же. Чего ты ожидал? Ты ищешь кого-то? И вот для этого ты вернулся? Значит, ты так ничего и не понял, ты еще ничего не понял. Мне смешно, какой же я кретин.

– Он должен бы уже прилететь…

Спрятавшись за колонной, она не произносит ни слова, но сердце стучит, она мысленно говорит сама с собой. Может быть, чтобы заглушить стук сердца, готовое вырваться из груди. Потом набирается мужества. Делает глубокий вдох и медленно выглядывает из-за колонны.

«Вот он. Я знала, я так и знала!»

Она чуть не выпрыгивает из укрытия.

«Я просто не верю… Стэп. Я знала, я знала, была уверена, что он сегодня возвращается. Поверить не могу. Мамочка, как же он похудел. Но все же улыбается. Да, кажется, он в форме. Может быть, даже счастлив? Может быть, ему там даже было классно. Да что же это я такая дура? Я что, ревную? Да какое я имею право? Никакого… ну и что? Мама дорогая, что же я делаю? Серьезно, я больна, просто больна. То есть я счастлива. Он вернулся. Поверить не могу. О Боже, он смотрит на меня!»

Она снова прячется за колонну. Вздыхает. Сильно зажмуривает глаза. Головой прислоняется к холодному белому мрамору, руки прижаты к колонне. Замерла. Глубокий вздох. Уффффф. Выдох… Фьюююююю. Вдох… Она открывает глаза. Мимо проходит турист, смотрит на нее в недоумении. Она ему улыбается, как бы давая понять, что с ней все в порядке. Но это неправда. Это очевидно.

«Вот черт, он меня видел, я чувствую это. О Боже, Стэп меня заметил, я знаю.»

Она снова выглядывает из-за колонны. Стэп проходит мимо, как ни в чем не бывало.

«Да нет же, ну и дура. Да если бы даже и заметил…»

Ну, вот и я. Я вернулся. Это Рим. Точнее, Фьюмичино. Иду к выходу. Прохожу через стеклянные двери и выхожу на улицу Вереница такси. Но именно в эту минуту у меня появляется странное чувство. Мне кажется, что кто-то наблюдает за мной. Резко останавливаюсь. Да нет, все в порядке. Хуже нет, когда ждешь чего-то особенного… А ничего не происходит.

2

Восход окрасил в оранжевый цвет редкие облака, разбросанные по небу. Побледневшая луна прячется за покрытые листвой ветки. Вдали слышны нервозные звуки трассы. Из какого-то окна доносится музыка, медленная и приятная. Теперь фортепьяно звучит заметно лучше. Все тот же парень, только повзрослевший, снова готовится к экзаменам по специальности. Внизу при свете луны белеют линии теннисного корта, а бассейн со спущенной водой грустно ожидает следующего лета. И так – каждый год. Как обычно, зануда-служащий слил воду слишком рано. На втором этаже многоквартирного дома среди ухоженных растений и поднятых деревянных жалюзи слышен смех девушки.

– Даниела, ты повесишь когда-нибудь трубку? У вас же есть мобильники, отец кладет вам деньги чуть ли не каждый день! Что вы виснете на домашнем?

– Ты же знаешь, мам, здесь не берет! Связь только в гостиной, а там вы вечно сидите и слушаете!

– Мы вообще-то живем в этом доме!

– Ладно, мама. Я с Джули говорю. Сейчас доскажу кое-что и повешу.

– Да вы же весь день в школе вместе были. Что там такое случилось с тех пор? А? Что тебе такое срочное надо ей рассказать?

Даниела рукой закрывает трубку.

– Слушай, даже если это всего лишь глупость, я бы сама хотела решать, говорить мне ее кому-то или нет, ясно?

Даниела поворачивается спиной к Раффаэлле, думая, что так будет понятнее, что правда на ее стороне. Мать пожимает плечами и отходит. Даниела краешком глаза видит, что осталась одна.

– Джули, слышала? Мне надо вешать трубку.