Три метра над небом. Трижды ты

– Ну хорошо, ты прав. Ты видишь, какой я рассеянный. Я перешел границы. Переходил их и перехожу. Но всему есть предел. Это очень важная встреча. Это будет наш второй сезон сериалов, и он мог бы надолго подтвердить наш профессионализм.

– Я знаю. Потому-то я тебе об этом и напоминаю.

– Я приготовил все документы, мне нужна только смета на съемки в некоторых местах. Она должна быть у меня через два или три дня. К пятнице все будет готово, и я ее передам. Вот увидишь: если все пойдет хорошо, мы снова отпразднуем это у бассейна «Хилтона», на виду у Пирожка, и на этот раз возьмем с собой и Аврору.

Вот именно, Аврора. Я терплю все это прежде всего ради тебя, ради твоего счастья, чтобы ты, глядя на меня, могла улыбаться и не видеть во мне только того, «из-за кого страдала мама».

Возвращаясь домой ночью, я подхожу к ее колыбельке и дышу ею. И только это, судя по всему, меня действительно успокаивает. Вот именно: я чувствую себя лучше, улыбаюсь в темноте комнаты. Потом тихо прикрываю дверь и иду в спальню. Джин под одеялом при свете ночника на тумбочке читает книгу.

– Смотри. – Она показывает мне обложку. – «Тайный язык детей». Ты тоже должен ее прочитать, это важно. Ты даже не представляешь, сколько всего я узнала…

– Я ее прочитаю. Аврора такая красивая, и я хочу понять, как надо поступать, чтобы не ошибиться.

Джин закрывает книгу и кладет ее себе на колени.

– Знаешь, а совсем недавно мне вдруг показалось, что я тебя потеряла. Я не понимала, что происходит, было такое впечатление, что мысль о скором рождении дочки тебя как будто отдаляет…

– Да что ты такое говоришь? Конечно, нет.

– Ты как будто отсутствовал. Ты всегда был где-то далеко, даже если сидел рядом со мной. И сразу же начинал нервничать из-за всякого пустяка.

– Прости меня.

– Нет, наверняка я тоже виновата. Ты этого не знаешь, но, когда ты думаешь, твое лицо принимает самые разные выражения. Я смотрела на тебя, и было понятно, о чем ты думал.

– И о чем я думал?

– Ты страдал. – Потом она начитает смеяться. – Чтобы расшифровать и тебя тоже, должна существовать книга «Тайный язык Стэпа». Уж и не знаю, что бы я узнала…

– Думаю, немного чего. Я и сам никогда ничего не понимал.

Джин улыбается и больше ни о чем меня не спрашивает.

– Я рада, что ты вернулся.

В следующие дни мы добились профессиональных успехов. Мы провели неделю в Мадриде, в студии канала «Теле Трес». Программа отличная, они ее улучшили и, в довершение ко всему, делают нам эксклюзивное предложение: десять наших программ мы должны сделать только с ними, договор на три года, гонорар – пять миллионов евро.

– Нам надо немного подумать.

Переводчица, Эльвира Кортес, молчит, так что я ей это повторяю.

– Простите, вы не могли бы перевести то, что я сказал?

– Да-да, конечно.

Вскоре я слышу эту фразу по-испански и вижу, как генеральный директор мне улыбается:

– Claro que sí.

– Конечно, да, – переводит нам Эльвира Кортес.

Но это мы уже и так это поняли.

Вечером мы в ресторане «Усадьба Сусаны». Нам его посоветовали испанские сценаристы – отличное заведение в нескольких шагах от площади Пуэрта-дель-Соль. Мы берем прекрасный ризотто с кальмарами, с соусом айоли, из чеснока и оливкового масла. И – бутылку галисийского вина «Бурганс Альбариньо», которое мы буквально цедим.

– Неожиданный успех! – Ренци по-настоящему возбужден. – Я бы никогда не поверил, что все это произойдет. За «Футуру»!

Мы чокаемся, а потом нам приносят изумительный хамон иберико, картошку с острым соусом «брава» и жареных кальмаров. Тогда мы берем еще одну бутылку вина «Бурганс Альбариньо».

– Теперь нам осталось только завоевать англосаксонские страны и Америку.

– И всю Южную Америку.

– Да.

Мы чокаемся и грезим наяву. Потом Ренци берет мобильник и смотрит на экран. Может, и он тоже надеется найти какое-нибудь сообщение. Он закрывает телефон и кладет его в карман.

– Знаешь, кого мне очень не хватает? Человека, с которым все это разделить.

– Но я же тут! – шучу я, чтобы рассеять эту неожиданную пьяную меланхолию.

– Спасибо, но ты не в моем вкусе. Мне хотелось бы, чтобы здесь был единственный человек, который делает меня счастливым, единственный, кого бы я хотел видеть здесь, рядом, хоть я и знаю, что этот человек во мне очень обманулся.

Я не знаю, что ему сказать. Я знаю, о ком он говорит. Но это совершенно невозможно: может, это самая сложная история, в которую только можно влипнуть. Абсурдно, но это хуже, чем одержимость Симоне Чивинини Паолой Бельфьоре.

– Ренци, можно я скажу тебе одну вещь?

Он смотрит на меня молча, не зная, разрешить мне это или нет. Думаю, он представляет: то, что я скажу, ему не понравится. Но он отчаянный, так что, в конце концов, он кивает.

– Знаешь, я думаю, она еще очень молодая и сама не знает, чего хочет. Ты же абсолютно в другом состоянии, у тебя другой путь. Человек, который тебе подходит, – это Тереза. Разыщи ее, если еще не слишком поздно. Дания – это было помешательство, развлечение, осознанная ошибка, если хочешь… Ошибка, которую, думаю, ты бы рано или поздно совершил.

Он смеется.