Три минуты с реальностью

Даже свалив все деревья, весну не остановить.

Надпись на здании Государственного колледжа в Буэнос-Айресе

1

– Тебя вызывает Вивиана.

Джульетта обернулась. Позади нее стояла Тереза Слобода.

– Спишь на ходу, что ли? – спросила хореограф Театра немецкой оперы, высоко подняв брови.

Джульетта покачала головой.

– После репетиции поднимись в ее кабинет, поняла?

Она кивнула. Быстро огляделась, чтобы убедиться: никто ничего не слышал. Впрочем, остальные были заняты либо отработкой прыжков, либо таращились на Надю, солистку второго состава, которая никак не могла справиться с voleo164.

Джульетта остановилась в сторонке, глядя в окно. Над голыми верхушками деревьев висел грязный берлинский февральский вечер.

Двенадцатого января она пришла на просмотр в Театр немецкой оперы, и ее взяли. Четыре недели назад. С ней подписали контракт на участие в той самой «Танго-сюите» Бекманна, пусть и во втором составе. Постепенно стало казаться, что ее даже возьмут в первый. Джульетта понятия не имела, чего хочет от нее главный балетмейстер театра. В любом случае вызов к Вивиане Дерби не сулил ничего хорошего. Либо она в чем-то провинилась, либо у нее что-то не получается, по крайней мере с точки зрения Вивианы, и тогда придется выслушивать критику. Или же речь пойдет о переводе в основной состав. И единственное, что можно будет сказать наверняка в этом случае, это то, что по крайней мере одна из танцовщиц основного состава Театра немецкой оперы после этого станет ненавидеть ее еще сильнее, чем до сих пор. В чем причина этой антипатии, Джульетта не знала. Но чувствовала ее с самого первого дня. Энска Хакунен, финка, испытывала к ней чувство, очень похожее на ненависть. Впрочем, неприязнь была обоюдной, несмотря на то что Энска имела явное преимущество: уже два года была в основном составе балетной труппы.

Хеерт ван Дрисшен, режиссер-постановщик из Нидерландов, специально приглашенный для этого спектакля, был не слишком хорошо знаком с основным балетным составом театра и поэтому все решения по поводу участия того или иного артиста в постановке принимал очень медленно. Судя по его репутации, он распределял роли, руководствуясь исключительно тем, как получается у того или иного танцора данная роль, независимо от сложившейся в театре иерархии. Но не было ничего удивительного в том, что Марина Фрэнсис, лучшая камерная танцовщица, получила соло во второй части сюиты – в «Либертанго». Хотя отдельные перестановки в группе по-прежнему происходили.

Неприятнее всего было то, что об очередном изменении Хеерт сообщал в присутствии всей труппы. Сегодня Джульетта испытала это на собственной шкуре. Ван Дрисшен внезапно подозвал ее. Рядом с ним стояли Мэгги Коулер, репетитор Лондонского городского театра балета, и хореограф Тереза Слобода, вносившая синей ручкой изменения в свои «партитуры».

– Почему ты делаешь не то, что я говорю? – резко спросил он Джульетту.

Она покраснела.

Тереза удивленно на него посмотрела. Мэгги молчала, скрестив руки на груди.

– Разве я неправильно исполняю шаги? – пролепетала она.

– Правильно. Но это единственное, что ты делаешь правильно.

Потом он улыбнулся.

– Я вовсе не ругаю тебя. Откуда ты взяла это движение? Из вращения в четвертую позицию?

Оказывается, он на нее не сердится. Он просто нервничает, потому что не может понять, почему у нее получается не так, как у других.

– Повтори-ка начало второй части.

Джульетта отступила назад, выполнила последовательно chassй, dйgagй, ronde de jambe, adagio… piruette165 и перешла в четвертую позицию. Ей было неловко. На нее с любопытством смотрели другие танцовщицы. «Почему он заставил именно ее повторять эти шаги? – казалось, вопрошали их взгляды. – Почему ее, эту новенькую? Почему не меня?»

– Вот это. Остановись! – Ван Дрисшен подошел к ней. – Тереза, у тебя это записано?

– Да. Именно так, как она делает. Только ты, пожалуй, слишком монотонна, Джульетта. Будто у тебя на голове поднос.

– Точно! – закричал ван Дрисшен. – Именно так. Интересно, почему так лучше смотрится?

Мэгги поморщилась.

– Как это лучше? Это же неправильно.

– В примечаниях говорится… – начала было Тереза. Но ван Дрисшен ее перебил:

– Никаких примечаний. Джульетта, покажи-ка еще разок. Там… дара-там-там… там… да, видите?

Она снова повторила движение и остановилась. Ситуация была ей неприятна. Она оказалась недостаточно внимательна. Конечно, она могла разрешить пируэт в четвертую позицию, не изменяя высоты. Но это уже не балетная позиция. Это танго. А то, что они танцуют, никакое не танго, а тангобалет. Она просто недостаточно собралась. Что часто случается с ней в последнее время. Все вокруг растворилось вдруг в музыке, в ее воспоминаниях.