Три мирных года (СИ)

— Блин…

— И всяких дураков палить помогает.

Я помог Вадиму дохромать до кафешки, и он оказался прав, кормили здесь очень хорошо, но живи я на одну стипендию, вряд ли бы смог тут харчеваться регулярно, собственно как и Хацкевич, на зарплату физрука. Поделились своими наработками по розыску шпиона. Как я и говорил, подозревал трёх студентов, а вот Вадим грешил на женщину.

— Это логичнее всего, — убеждал он. — Долгоиграющего агента лучше делать женщиной. Она сможет выбрать нужного мужа, перспективного, а наш Физтех для этого подходит идеально. Куча мужиков, которые будут работать на оборонку. Но сама она будет долго оставаться вне подозрений.

Я лишь пожал плечами. Мне было интересно, почему при таких убедительных раскладах, он заподозрил меня, но спрашивать я не стал.

В конце концов, договорились проверить моих подозреваемых, и тех за кем присматривал Вадим, так сказать, объединить усилия. Удивительно, но и Ирина оказалась у физрука-особиста на подозрении.

— Странная она, — выдал Хацкевич. — Отец, опять же диссидент…

— Да, какой он, к чёртовой бабушке диссидент! Обычный фрондёр, с претензиями, да и то, если бы не смерть жены во время боёв за Ярве, он об этом и не думал.

— Твою мать, а почему мне не дали эту информацию? Хотя да, рылом, то есть званием не вышел.

— И в каком звании ты в ГРУ? — воспользовавшись случаем, уточнил я.

— Сержант, — вздохнул он. — И как мне сказали, это мой потолок. Ну, максимум старший сержант. А ты у нас, кто?

— Младший лейтенант и то большим авансом, — вздохнул я.

— Ну, значит, товарищ офицер, давай пораскидаем твоих подозреваемых.

— Да, одна голова хорошо, а две — Дом Советов. Начнём по порядку. Мой однокурсник Юра Малышев. Говорит, что ему семнадцать, но выглядит он постарше меня.

— Вычёркивай сразу. Бабка, значит, у него армянка, да и сам он на юге рос. То ли в Сочи, то ли в Крыму, вот такой гарный хлопец и вымахал.

— Правда?

— Я его, значит, к планетарному соревнованию по вольной борьбе готовлю. Заодно и общаемся на разные темы, я тоже подозревал сначала, что он шпион, но всё прояснилось, когда я его личное дело посмотрел. Про юг подтвердилось, значит, про бабку тоже не врал.

— Принимается. Второй подозреваемый Василий Коржиков. Так, вроде всё в порядке, служил в артиллерии, говорит, что из Сибири, но почему-то не уточняет откуда.

Вадим Хацкевич громко рассмеялся.

— Из Иркутской области, — сказал он, продолжая ржать. — Деревня Зады.

— В личном деле посмотрел?

— А то!

— Да и сидеть неудобно и выйти неприлично, — процитировал я известную книгу и засмеялся.

Понятно, почему Вася, так не хотел уточнять название малой родины. Бывает, что поделать. Русский народ изобретательный на всякие названия, но никогда не задумывается, а как потом их потомкам в этих задах жить?

— Ладно, третий, — сказал я смеясь. — Бейбут Кусаинов. Двадцать лет, но говорит, что в армии не служил.

Хацкевич прекратил смеяться. Лицо его стало серьёзным.

— Служил он, Валер. Весь положенный срок.

— Тогда почему…

— В ремонтно-тыловой, в Архангельске. Его часть не тронули и не бросили в бой, даже когда имперцы атаковали Среднюю Азию и Кавказ. Ничего постыдного в этом нет. Это армия, куда послали, там и служишь. Но, как-то это задевает гордость потомка степных воинов. Всё ему кажется, что смеяться, значит, над ним будут.

Не знаю. Мне смеяться расхотелось. Наоборот, навались тоска и усталость.

— Ладно, — вздохнул я. — Вечереет уже, хорошо посидели, но пора уже.

Словом, обратно в общежитие я возвращался ближе к вечеру, в очень расстроенных чувствах. Вот такой облом у меня, как у сыщика. Пинкертон, мать его.

— Ты как? — спросил я Вадима, протягивая ему руку для прощания. — К себе пойдёшь?

— Нет, — мотнул головой он. — Сегодня дежурю по общаге. Цербершам вашим помогаю. Потом хоккей посмотрю, матч-то, значит, вчера был, но к нам только сегодня дошёл. «Салават Юлаев» с минским «Динамо» играет.

— А, удачи, — хмыкнул я. — Я-то за московский «Локомотив», и в футболе, и в хоккее болею, но как-то выпал за время службы.

— Может, тогда заскочу? Вместе посмотрим, значит.

— Видно будет. Если спать не лягу, то заходи.

На этажах было как-то тихо, и я вспомнил, что студенты ещё с утра собирались пойти в обсерваторию, понаблюдать звёздное небо в иной конфигурации. Я-то на Кадмии, на подобное зрелище нагляделся, поэтому не стал записываться, а Ирина с Колей и, кажется, Нина собирались сходить.

Подходя к своей комнате-квартире, я почувствовал что-то неладное. Там явно кто-то был. Выругался про себя и со всей возможной осторожностью открыл дверь.

Не помню, говорил я или нет, но некоторые вещи до меня доходят с трудом, как до жирафа. Вот и сейчас, когда полуобнажённая Нина повисла на мне, жарко целуя, я не сразу сообразил, что происходит.

— Нинок, что такое? Ты разве не должна быть в обсерватории? — только и выдавил я.

Она отрицательно закачала головой, а потом пробормотала слегка хриплым, имитирующим страсть голосом.

— У нас есть свободный вечер, давай проведём его с толком?