Три модели развития России

Важнейшим механизмом легитимации самодержавной власти является наследственный принцип ее передачи. Утверждение его прошло путь долгий и трудный. Он пришел, как мы отмечали, на смену родовому «лествич- ному» праву. Затем в северо-восточной Руси он уступил место удельному обычаю, когда умирающий князь делил свое княжество-вотчину между всеми сыновьями, выделяя им города-уделы, которые в свою очередь дробились при следующем завещании. К тому же система наследования осложнялась и тем, что столы и удельные княжества зачастую не наследовались, а добывались. Правда, уже московские князья стремились преодолеть этот обычай, завещая по духовной старшему из сыновей большую и лучшую долю и оговаривая удельное владение младших послушанием «во всем» старшему брату. В результате такой сознательно «конструктивной» политики духовные грамоты (завещания) утратили свое значение уже при Иване III. Обычай закрепил самодержавное начало с первородством. Но только Павел I придал этому обычаю законодательный характер.

Смерть Грозного царя и замена его слабоумным наследником при сильном, но безродном управителе Борисе Годунове несомненно подрывала, пользуясь языком Ильина, монархическое правосознание подданных. Со смертью же царя Федора прерывалась и династическая линия рюриковичей. «Хорошо организованные» выборы [28] на Земском соборе царя Бориса и утверждение в качестве наследника его сына - царевича Федора, казалось бы, сняли напряженность ситуации. Однако стоило появиться лишь тени «законного» царевича Димитрия, как недовольство обойденных Годуновым родовитых бояр и подогретого, «раскрученного» ими народа, у которого всегда есть основания для недовольства, вылилось в Смуту.

Понятие Смуты, пожалуй, явление чисто русское. Это и не революция, и не борьба партий, и даже не мятеж. Это - СМУТА, когда все всем недовольны и нет положительной идеи, которая устроила бы всех или большинство вовлеченных в Смуту действующих лиц. Это - состояние всеобщего хаоса, которому не видно положительного конца. Смутное время сделало, казалось, все возможное для подрыва самодержавия, которое не сумело ни предотвратить, ни усмирить ее, а потом было омрачено позорною узурпацией бродяги-самозванца и нашествием поляков. С расшатанностью царской власти вновь подняла голову родовая аристократия, положив брать с царей «записи», ограничивающие их власть в свою пользу. Народ же «безмолвствовал», пока Смута не перехлестнула через край.

Найти управу на нее в порядке сословной иерархии брались, по словам С.Ф.Платонова, разные сословия московского общества, а «победа досталась слабейшему из них». Боярство, сильное правительственным опытом и кичащееся своим богатством, пало от неосторожного союза с иноверным врагом. Служилый землевладельческий класс, сильный воинской организацией, потерпел неожиданное поражение от домашнего врага - казачества, в союзе с которым мыслил свергнуть иноземное иго. И лишь посадские люди Нижнего Новгорода, Ярославля и других городов, сильные только горьким политическим опытом круговой «измены» и «воровства», собрав ополчение во главе с Дмитрием Пожарским и гениальным человеком из посада - Кузьмою Мининым, дали отпор врагам внешним и внутренним. Широкая и ясная программа ополчения позволила ему освободить Москву, сохранив за собой значение общеземского правительства до выборов «всей землей» нового царя. «С появлением этой власти Смута нашла свой конец, и новому московскому царю оставалась лишь борьба с ее последствиями и с последними вспышками острого общественного брожения». [29]

Казалось бы, Смута могла иметь только негативные последствия. Тем более знаменательно, что русская историческая мысль сумела увидеть в ней многозначительное явление. Так, завершая свое большое исследование, Платонов пишет: «Смута смела все /…/ аристократические пережитки и выдвинула вперед простого дворянина и «лучшего» посадского человека. Они стали действительной силою в обществе на место разбитого боярства». Их усилиями была создана новая форма власти - Земский собор. «Царь и Земский собор составляли единое и вполне согласное правительство, главною заботой которого было поддержать и укрепить восстановленный государственный порядок». [30]

С.М.Соловьев отмечает, что Смута, охватившая все слои общества, с одной стороны, разрушала старые устои, обладавшие в результате своей «вращенности» во все ткани социального организма огромной консервативной силой. С другой стороны, это был период бурного исторического творчества, когда формировались новые социальные отношения и появлялись новые люди, способные придать им соответствующую политическую форму и права гражданства. Сплочение сил народных спасло государство от гибели. Большинство людей, истомленных Смутою, хотело, чтобы все было по-старому, замечает историк. Однако старина была восстановлена лишь по видимости. «Новое с новыми людьми просочилось всюду, а старое со старыми людьми, носителями старых преданий, спешило дать место новому». [31]