Три мокрых дела

– Вот-вот, – Эллада кивнула. – И, надо признать, так оно и есть. Тут даже не в профессиональной конкуренции дело. Роль – это кусок хлеба. Когда у Торека есть деньги – это толстый кусок хлеба с маслом. За него мы тут все друг дружке глотки перегрызем. Фигурально выражаясь, разумеется. И единственный способ не дать нам это сделать – встрять между нами.

– Рискованный путь, – согласился Бран.

– Вот именно, детектив, – сказала Эллада. – Причем на Айрику так просто не рявкнешь в ответку, тут от нее все зависят… То есть, зависели. Ну, кроме Торека, да и за него не поручусь.

– Значит, теперь все будут зависеть от нового директора, – заметил Бран.

– Ой, не факт, – протянула Шонна и покачала головой, а в ответ на вопросительный взгляд детектива, пояснила: – Ну, понимаете, с Айрикой у Торека были свои отношения, еще с войны, да и она тянула на себе не только кастинг. Поэтому-то все и помалкивали, что спорить с ней, это спорить с Тореком, а у того разговор короткий. Не нравится – давай за дверь, и пригласи следующего!

Бран кивнул. Нагрузить по максимуму тех, кто делает дело, и без всякой жалости расходовать тех, кто не входил в число загруженных по максимуму – это был стиль управления Торека. Во время войны накосячившие шли в атаку первыми. Как следствие, дисциплина в отряде всегда была на высоте, потери, наоборот, были низкими – отчего, собственно, добровольцы и просились именно к майору Тореку, считая его местным гением тактики – но любовью подчиненных он никогда не пользовался.

– А без прикрытия занимать такую должность, да еще в плаще – это, детектив, как курить на бензоколонке, – спокойно добавила Эллада. – Лично я – пас. За других не поручусь, но думаю, вы не туда копаете.

– Ну да, – сказала Шонна. – Это точно не та работа, за которую я бы убила.

Флорес можно было и не спрашивать. Весь вид "инопланетянки" говорил о том, что она от такой перспективы убежит как черт от ладана. Бран нахмурился.

– Что ж, – медленно, одновременно обдумывая сказанное, произнес он. – Если Айрика была таким ценным членом команды, то, возможно, кто-то хотел насолить Тореку. Как думаете, если студия закроется, кто от этого выиграет?

Ответом было дружное пожатие плечами.

– Конкурентов у Торека точно нет, – сказала Эллада. – Больше у нас никто ничего не снимает. Если бы хоть что-то было, я бы знала. Театр как в войну сожгли, так и стоит пепелище.

– И наш клуб сожгли, – тихо добавила Флорес. – Не скажу, чтобы он мне сильно нравился, но мне возвращаться некуда.

– Ну да, – присоединилась к ним Шонна. – Полянку, можно сказать, выжгли подчистую. Сейчас и фотосессия – редкая удача. Ну и так, как Торек, вообще больше никто не платит. Куда не сунься, будешь пахать за гроши. Скажите, оно нам надо?

Бран сказал, что, вероятно, нет, и спросил: а кто проиграет?

– Все, кто останется без работы, – ответила Эллада. – Торек как-то хвастался, что у него в картотеке сотня девиц. Вот вам первый список проигравших и я буду в их числе. Вам, кстати, секретарша не нужна?

– Извините, сейчас я не могу позволить себе секретаршу.

– Вот то-то и оно, – Эллада вздохнула. – Никто не может. Ну, будем надеяться, до закрытия дело не дойдет. Фильм мы теперь снимем вряд ли, но жили же мы раньше как-то на рекламе. Ею на студии Торек лично занимался, так что тут мы, наверное, останемся при своих. Нет, детектив, если кто-то хотел развалить студию, ему не Айрику убивать надо было. Разве что фильм…

– Что фильм? – спросил Бран.

– Ну, на Айрике лежала вся организация, – пояснила Эллада. – Она всё пробивала: людей, оборудование, реквизит. Артистов на первые пробы выдернула еще до поездки Торека в штаты. Мы тогда тут реально на головах друг у дружки сидели. Вот я сейчас и подумала: а что если кто-то хочет фильм нам загубить? Какой-нибудь конкурент из Америки, которого там Торек обошел. А на студию ему чихать. Ему лишь бы фильм угробить, чтобы у Торека права отобрали и ему отдали. Как вам такая версия, детектив?