Три мушкетера. Том второй

 Милэди хотѣла понравиться настоятельницѣ, чего не трудно было достигнуть этой женщинѣ, дѣйствительно богато одаренной отъ природы; она постаралась быть любезной: была въ высшей степени мила и очаровала добрую настоятельницу разносторонностью своего разговора и прелестью, сквозившею въ каждомъ ея движеніи, въ каждомъ словѣ.

 Настоятельница, по своему рожденію принадлежавшая къ дворянской фамиліи, особенно любила придворныя исторіи, такъ рѣдко доходящія до отдаленныхъ частей королевства и еще того рѣже проникающія за монастырскія стѣны, преграждающія доступъ всѣмъ мірскимъ слухамъ.

 Милэди, напротивъ, были очень хорошо извѣстны всѣ аристократическія интриги, посреди которыхъ въ продолженіе пяти или шести лѣтъ она жила постоянно, и она начала посвящать добрую настоятельницу во всѣ свѣтскія сплетни французскаго двора, въ которыхъ не послѣднюю роль играло ханжество короля; она разсказала скандальную хронику придворныхъ вельможъ и дамъ, которыхъ настоятельница отлично знала по имени, слегка коснулась любви королевы въ Букингаму и вообще болтала много, чтобы заставить проговориться хоть немного.

 Но настоятельница только слушала и улыбалась, не говоря ни слова; тѣмъ не менѣе, милэди, замѣтивъ, что подобнаго рода разсказы, видимо, интересуютъ ее, продолжала въ томъ же тонѣ, свернувъ только разговоръ на кардинала.

 Но она очутилась въ очень затруднительномъ положеніи: она не знала, была ли настоятельница роялисткой или кардиналисткой, а потому изъ предосторожности она старалась держаться середины, но настоятельница съ своей стороны была еще осторожнѣе, склоняя низко голову каждый разъ, какъ милэди произносила имя его высокопреосвященства.

 Милэди начала думать, что ей придется долго пробыть въ монастырѣ, а потому рѣшилась высказаться посмѣлѣе, чтобы узнать, чего ей ждать и какъ держать себя. Желая узнать, насколько искренна и какъ велика была скромность и сдержанность доброй настоятельницы, она начала передавать сначала очень осторожно, а затѣмъ и болѣе подробно сплетни про кардинала; разсказала о любовныхъ связяхъ министра съ г-жой д'Егильонъ и съ Маріей Делормъ и съ нѣкоторыми другими свѣтскими дамами.

 Настоятельница начала слушать внимательнѣе, мало-по-малу оживилась и стала улыбаться.

 "Хорошо", подумала милэди,-- "она интересуется тѣмъ, что я ей разсказываю; если она и кардиналистка, то во всякомъ случаѣ безъ фанатизма".

 Тогда она перешла къ преслѣдованіямъ, которымъ подвергались враги кардинала.

 Настоятельница только перекрестилась, не выражая ни одобренія, ни порицанія.

 Это утвердило милэди въ мнѣніи, что монахиня скорѣе роялистка, чѣмъ кардиналистка.

 Милэди продолжала далѣе, дѣлаясь все смѣлѣе и смѣлѣе.

 -- Я ничего не понимаю во всѣхъ этихъ дѣлахъ, сказала наконецъ настоятельница: -- но какъ мы ни отдалены отъ двора и отъ всѣхъ свѣтскихъ происшествій, у насъ есть очень печальныя доказательства того, что вы разсказываете: одна изъ нашихъ пансіонерокъ очень много выстрадала отъ мщенія и преслѣдованія кардинала.

 -- Одна изъ вашихъ пансіонерокъ? сказала милэди. О, Боже мой! Боже мой! бѣдная женщина, какъ мнѣ -- жаль ее.

 -- И вы правы, нельзя не пожалѣть ее: тюрьма, всякаго рода угрозы, дурное обхожденіе -- все это она вынесла. Впрочемъ, прибавила настоятельница,-- поступая такъ, кардиналъ, можетъ быть, имѣлъ на это свои причины... Хотя она кажется настоящимъ ангеломъ, но не всегда можно судить о людяхъ по наружности.

 "Хорошо!" подумала милэди:-- "кто знаетъ, можетъ быть, я здѣсь и узнаю что-нибудь; кажется, я на дорогѣ къ этому".

 И она постаралась придать своему лицу самое невинное выраженіе.

 -- Увы! сказала милэди,-- я это знаю; дѣйствительно, говорятъ, что не надо вѣрить наружности, но чему же тогда вѣрить, если не лучшему созданію Творца! Вотъ я такъ, вѣроятно, буду ошибаться всю жизнь и, тѣмъ не менѣе, всегда довѣряюсь тому, чья наружность внушаетъ мнѣ довѣріе и симпатію.

 -- Такъ вы повѣрили бы, что эта женщина невинна? спросила игуменья.

 -- Кардиналъ не всегда преслѣдуетъ одни только преступленія, отвѣчала она:-- есть нѣкоторыя добродѣтели, за которыя онъ преслѣдуетъ еще строже, чѣмъ за иные пороки.

 -- Позвольте мнѣ замѣтить вамъ, сударыня, что это мнѣ кажется очень страннымъ.

 -- Что именно? наивно спросила милэди.

 -- А то, что вы говорите.

 -- Что же вы находите страннаго въ моихъ словахъ? спросила съ улыбкой милэди.

 -- Вы -- другъ кардинала, потому что онъ прислалъ васъ сюда, а между тѣмъ...

 -- А между тѣмъ я говорю про него худо? спросила милэди, оканчивая мысль игуменьи.

 -- Во всякомъ случаѣ вы не говорите про него ничего хорошаго.

 -- Это потому, вздыхая произнесла она: -- что я не другъ его, а жертва.

 -- А между тѣмъ это письмо, въ которомъ онъ рекомендуетъ мнѣ васъ?..

 -- Это приказъ оставаться здѣсь въ заключеніи до тѣхъ поръ, пока меня не выпуститъ отсюда какой-нибудь изъ его тѣлохранителей.

 -- Но отчего же вы не бѣжали?