Три мушкетера. Том второй

 Она заскрежетала зубами и сдѣлалась блѣдна, какъ трупъ; хотѣла сдѣлать шагъ, чтобы подойти къ окну освѣжиться, но не могла этого сдѣлать; она протянула только руки, колѣни подогнулись у нея, и она упала въ кресло.

 Кэтти вообразила, что ей дурно, и подбѣжала къ ней, чтобы разстегнуть корсажъ, но милэди быстро встала:

 -- Что вамъ отъ меня нужно? сказала она,-- и зачѣмъ вы поднимаете на меня руку?

 -- Я думала, сударыня, что вамъ дурно, и хотѣла помочь вамъ, отвѣтила горничная, испуганная страшнымъ выраженіемъ лица своей госпожи.

 -- Мнѣ дурно? мнѣ! мнѣ! Развѣ вы принимаете меня за какую-нибудь слабонервную женщину! Когда меня оскорбляютъ, я не падаю въ обморокъ, я мщу за себя, слышите ли?

 И она сдѣлала Кэтти знакъ, чтобы та вышла.

 

IX. Мечты о мщеніи.

 Вечеромъ милэди отдала приказаніе ввести д'Артаньяна, какъ только онъ придетъ, по своему обыкновенію. Но онъ не пришелъ.

 На слѣдующій день Кэтти пришла къ молодому человѣку и разсказала ему все, происшедшее наканунѣ. Д'Артаньянъ улыбнулся: этотъ ревнивый гнѣвъ милэди былъ ему мщеніемъ.

 Вечеромъ милэди была еще болѣе нетерпѣливой, чѣмъ наканунѣ; она повторила свое приказаніе относительно гасконца, но, какъ и наканунѣ, она прождала его совершенно напрасно.

 На другой день Кэтти явилась къ д'Артаньяну, но далеко уже не такая живая и веселая, какъ въ предшествовавшіе дни, а, напротивъ -- въ высшей степени грустная.

 Д'Артаньянъ спросилъ бѣдную дѣвушку, что съ ней, но та, вмѣсто всякаго отвѣта, вынула изъ кармана письмо и подала его ему.

 Это письмо было написано рукою милэди, но только на этотъ разъ оно было адресовано самому д'Артаньяну, а не графу Варду.

 Онъ распечаталъ письмо и прочелъ:

 "Любезный г. д'Артаньянъ, нехорошо такъ рѣдко бывать у своихъ друзей, въ особенности въ то время, когда предстоитъ скоро разстаться съ ними надолго. Мой зять и я совершенно напрасно ждали васъ вчера и третьягодня. Повторится ли то же самое и сегодня?

 Признательная вамъ лэди Кларикъ".

 -- Это очень просто и ясно, сказалъ д'Артаньянъ,-- и я ожидалъ этого письма. Мой кредитъ поднимается по мѣрѣ того, какъ кредитъ графа падаетъ.

 -- Вы пойдете? спросила Кэтти.

 -- Послушай, милое дитя, сказалъ гасконецъ, старавшійся оправдать себя въ своихъ собственныхъ глазахъ въ томъ, что онъ собирался измѣнить обѣщанію, данному имъ Атосу,-- ты понимаешь, что было бы неполитично не пойти на такое любезное приглашеніе. Милэди, видя, что я не прихожу, не поняла бы причины, вслѣдствіе которой я прекратилъ свои посѣщенія; она стала бы кое о чемъ догадываться, и кто скажетъ, до чего можетъ дойти месть такой женщины, какъ она!

 -- О, Боже мой, сказала Кэтти,-- вы умѣете представить все въ такомъ видѣ, что всегда останетесь правы, но вы, навѣрно, опять станете ухаживать за ней, и если на этотъ разъ вы ей понравитесь подъ вашимъ настоящимъ именемъ, то это будетъ гораздо хуже, чѣмъ въ прошлый разъ.

 Бѣдная дѣвушка инстинктивно предугадывала то, что отчасти должно было случиться.

 Д'Артаньянъ сталъ разувѣрять ее, насколько могъ, и обѣщалъ остаться нечувствительнымъ къ обольщеніямъ милэди.

 Онъ поручилъ ей сказать, что онъ какъ нельзя болѣе благодаренъ ей за ея доброту и что онъ исполнитъ ея приказаніе; онъ побоялся отвѣтить письменно изъ опасенія, что не сумѣетъ для такихъ опытныхъ глазъ, какъ у милэди, достаточно измѣнить свой почеркъ.

 Было ровно девять часовъ, когда д'Артаньянъ явился на Королевскую площадь. Очевидно, что слуги, ожидавшіе въ передней, были предупреждены, потому что какъ только д'Артаньянъ появился, раньше еще даже, чѣмъ онъ успѣлъ спросить, можно ли видѣть милэди, одинъ изъ нихъ побѣжалъ доложить.

 -- Просите войти, сказала милэди отрывистымъ голосомъ, но настолько громко, что д'Артаньянъ изъ передней услышалъ его.

 Его попросили войти.

 -- Меня ни для кого больше нѣтъ дома, сказала милэди,-- слышите ли, ни для кого.

 Лакей вышелъ.

 Д'Артаньянъ съ любопытствомъ взглянулъ на милэди она была блѣдна и глаза ея имѣли очень усталый видъ, можетъ быть отъ слезъ, а можетъ и отъ безсонницы. Преднамѣренно былъ уменьшенъ свѣтъ въ комнатахъ, но тѣмъ не менѣе молодая женщина была не въ состояніи скрыть слѣды лихорадки, снѣдавшей ее послѣдніе два дня. Д'Артаньянъ подошелъ къ ней съ обычной ему любезностью; она сдѣлала тогда надъ собой невѣроятное усиліе, чтобы принять его, и никогда еще на ея разстроенномъ, встревоженномъ лицѣ не появлялось такой любезной улыбки.

 На вопросъ, предложенный ей д'Артаньяномъ относительно ея здоровья:

 -- Нехорошо, отвѣтила она,-- очень нехорошо.

 -- Въ такомъ случаѣ, сказалъ д'Артаньявъ,-- я пришелъ не во-время; вамъ нуженъ, безъ сомнѣнія, отдыхъ, и я лучше удалюсь.

 -- О, нѣтъ, сказала милэди,-- напротивъ, останьтесь, г. д'Артаньянъ, ваше любезное общество развлечетъ меня.

 -- Ого! подумалъ д'Артаньянъ,-- она никогда не была такой очаровательной: надо держать ухо востро.