Три мушкетера. Том второй

 -- Мнѣ, сказала она съ тѣмъ презрѣніемъ, которое она замѣтила въ голосѣ молодого офицера, мнѣ -- мою обѣдню?! Лордъ Винтеръ, развращенный католикъ, отлично знаетъ, что я не одинаковаго съ нимъ вѣроисповѣданія, и онъ хочетъ разставить мнѣ сѣти.

 -- Какого же вы вѣроисповѣданія, сударыня? спросилъ Фельтонъ съ удивленіемъ, котораго не могъ скрыть при всемъ умѣньѣ владѣть собой.

 -- Я скажу вамъ это, вскричала милэди съ притворной экзальтаціей,-- въ тотъ день, когда кончатся мои страданія за вѣру!

 Взглядъ Фельтона открылъ милэди, какъ много она выиграла однимъ этимъ словомъ. Впрочемъ, молодой офицеръ не проронилъ ни слова, только одинъ его взглядъ обнаружилъ его мысли.

 -- Я въ рукахъ моихъ враговъ, продолжала она съ тою восторженностью, которую она подмѣтила у пуританъ.-- Уповаю на Господа моего: или Онъ спасетъ меня, или я погибну за Него! Вотъ мой отвѣтъ, который я прошу васъ передать лорду Винтеру. А эту книгу, прибавила она, указывая на молитвенникъ пальцемъ, но не дотрагиваясъ до него, точно боясь оскверниться черезъ это прикосновеніе,-- вы можете унести и пользоваться имъ сами, потому что, безъ сомнѣнія, вы вполнѣ сообщникъ лорда Винтера какъ въ преслѣдованіи, такъ и въ ереси.

 Фельтонъ ничего не отвѣтилъ, взялъ книгу съ тѣмъ же чувствомъ отвращенія, которое онъ уже выказалъ раньше, и ушелъ, задумавшись.

 Около пяти часовъ вечера къ ней пришелъ лордъ Винтеръ; милэди въ продолженіе цѣлаго дня имѣла достаточно времени, чтобы начертить планъ своихъ дѣйствій; она приняла его какъ женщина, на сторонѣ которой были всѣ преимущества.

 -- Какъ кажется, сказалъ баронъ, садясь въ кресло напротивъ милэди и небрежно протягивая ноги къ камину,-- какъ кажется, мы сдѣлали попытку отступиться отъ своей вѣры!

 -- Что вы хотите этимъ сказать?

 -- Я хочу сказать, что съ тѣхъ поръ, какъ мы въ послѣдній разъ съ вами видѣлись, мы измѣнили нашей религіи; ужъ не вышли ли вы за третьяго мужа -- протестанта?

 -- Объяснитесь, милордъ, сказала плѣнница величественнымъ тономъ:-- такъ какъ я объявляю вамъ, что я слышу, но не понимаю ваши слова.

 -- Это потому, что у васъ нѣтъ никакой религіи; мнѣ даже больше это нравится,-- замѣнилъ насмѣшливо лордъ Винтеръ.

 -- Конечно, это больше согласуется съ вашими принципами, холодно возразила милэди.

 -- О, признаюсь вамъ, что это для меня совершенно безразлично.

 -- О, если бы даже вы и не признавались въ своей индиферентности въ религіи, то вашъ развратъ и ваши преступленія выдали бы васъ.

 -- Гм! Вы говорите о развратѣ, г-жа Мессалина, лэди Макбетъ! Или я васъ плохо понялъ, или вы, должно бытъ, страшно безстыдны!

 -- Вы говорите такъ потому, что знаете, что насъ слушаютъ, замѣтила холодно милэди,-- и потому, что вы желаете вооружить противъ меня вашихъ тюремщиковъ и палачей.

 -- Вашихъ тюремщиковъ! вашихъ палачей! Увы, сударыня! вы начинаете говорить, какъ поэтъ, и вчерашняя комедія переходитъ сегодня въ трагедію. Впрочемъ, черезъ восемь дней вы будете тамъ, гдѣ вамъ слѣдуетъ быть, и тогда мое дѣло будетъ окончено.

 -- Дѣло безчестное! дѣло безбожное! произнесла милэди съ экзальтаціей жертвы, вызывающей на бой своего судью.

 -- Честное слово, сказалъ лордъ Винтеръ: -- мнѣ кажется, что эта развратница сходитъ съ ума. Ну, ну, успокойтесь же, госпожа пуританка, или я велю посадить васъ въ тюрьму. Чортъ возьми! это должно быть испанское вино бросилось вамъ въ голову, но успокойтесь: это опьянѣніе не опасно и не будетъ имѣть. никакихъ послѣдствій.

 И лордъ Винтеръ ушелъ, произнеся довольно крѣпкое слово, что въ ту эпоху было принято даже у людей высшаго общества.

 Фельтонъ, дѣйствительно, былъ за дверью и не проронилъ ни слова изъ всего этого разговора.

 Милэди угадала это.

 -- Да, ступай, ступай! прошептала она вслѣдъ своему шурину,-- послѣдствія скоро выяснятся, но ты, глупецъ, замѣтишь ихъ только тогда, когда уже нельзя будетъ ихъ исправить.

 Снова наступило молчаніе; прошло два часа, принесли ужинъ и застали милэди, громко творившей свои молитвы, тѣ молитвы, которымъ она выучилась у стараго слуги своего второго мужа, самаго строгаго пуританина. Она, казалось, была въ какомъ-то экстазѣ и не обратила ни малѣйшаго вниманія на то, что происходило вокругъ нея. Фельтонъ подалъ знакъ, чтобы ей не мѣшали, и когда все было приготовлено, онъ безъ шума вышелъ со своими солдатами.

 Милэди знала, что за нею могутъ наблюдать, а потому прочитала всѣ молитвы до конца, и ей показалось, что солдатъ, стоявшій на часахъ у двери, ходитъ иначе, чѣмъ ходилъ раньше, и, казалось, прислушивается. На этотъ разъ ей ничего больше и не надо было; она встала, сѣла за столъ, немного поѣла и выпила только воды.

 Часъ спустя пришли убрать со стола, но милэди замѣтила, что Фельтонъ на этотъ разъ не пришелъ съ солдатами.

 Значить, онъ боялся видѣть ее часто.

 Она отвернулась къ стѣнѣ, чтобы улыбнуться, потому что эта улыбка выражала торжество и могла выдать ее.