Три мушкетера в Африке

– Напрасно мы сюда просились, – дорогой сказал Квасичу Альфонс Ничейный.

– А куда надо было?

– Надо бы на строительство. Иначе не докопаться до истины.

– Я передам Турецкому Султану.

До прихода капитана мы успели сделать вид, будто поглощены работой в кошмарном больничном бараке.

4

С капитаном была его постоянная свита: одноглазый бандит, Турецкий Султан и еще несколько человек – то ли инженеров, то ли прикидывающихся инженерами.

Капитан – теперь-то мы знали, что на самом деле это беглый легионер по фамилии Питмен, – производил впечатление добродушного, улыбчивого человека с приятным лицом.

– Как дела, господин профессор? – шутливым тоном полюбопытствовал он у Винтера.

– Сегодня у меня было много операций… А вечером предстоит провести удаление зубов.

– Желаю успеха. А вы что скажете?

– Прошу прощения, господин капитан… – Квасич покосился в сторону профессора, отошедшего в дальний угол палаты. – Я не в силах мириться с деятельностью профессора Винтера.

– Да полно вам! Он такой же врач, как вы – пианист.

– Возможно, мне и случается взять неверную ноту, но ведь от этого никто не умирает.

– Неважно. Каждый развлекается, как умеет, и не следует портить удовольствие другим…

– Не нравится, ступайте к чертям в преисподнюю! – заорал Одноглазый. – Никто вас сюда не приглашал!

– Радовался бы, что позволено жить за мой счет! – перехватил инициативу Турецкий Султан. – В Оране, небось, краденым перебивался, а тут возомнил о себе невесть что. Допрыгаешься, как эти трое молодчиков! – И пнул меня очень даже чувствительно. Но теперь-то мы знали, что это лишь одна видимость.

– Пока эта троица не уберется отсюда, приставить к палате Барре вооруженную стражу, – распорядился капитан. – А на ночь поместить их в барак к рабочим.

– И чуть что – пулю им! – не унимался Султан. – В особенности этому мерзавцу! – На сей раз пинок достался Хопкинсу. Тот аж позеленел от злости.

Капитан со своей свитой убрались из больничного барака.

– Нет у меня доверия к этому Султану, – сказал Хопкинс, когда мы остались одни.

Альфонс Ничейный с мрачным видом уставился в пустоту.

– Надо выбираться отсюда, – повторил он. – Попасть бы на строительство!.. Разгадка тайны – там.

Мимо нас торопливо прошел Квасич и украдкой сунул Альфонсу записку.

«Рибяты!

Грити, вам здесь болыпы аставацца ни ризон; коль скора с Франсуа вы уже славцом пирикинулис. Куда вам жылательна? Пиридайти чирис Квасича. Ежыли я пну вас разок-другой, ни сирчайти. Ета толька для видимости.

Ca фсем маим к вам пачтениим».

– Надоел со своими записками хуже горькой редьки! – сплюнул Хопкинс.

Меня, кстати, тоже эта его дурацкая привычка бесит.

Мы по очереди дали больным попить. Жара, духота, карболкой воняет, человек восемьдесят туземцев вповалку и полчища мух…

– Этому надо бы позагорать, – указал Винтер на одного несчастного. – Вынесите его на солнышко, – распорядился он.

– Господин профессор! – не выдержал Альфонс Ничейный. – На солнце сейчас минимум семьдесят градусов!

– Какая разница, друг мой! Вы в медицине ничего не смыслите, а говорите. Больше градусов – больше ультрафиолета, больному полезно. Несите его, несите! – улыбнулся он, а у меня от этой улыбочки мурашки побежали.

– Не станем мы его выносить! – уперся Альфонс. – Это чистой воды убийство!

– Тогда придется мне вас прооперировать, – ласково проворковал профессор.

– Оперируй свою бабушку и прочих предков до седьмого колена! – парировал Хопкинс.

Тут опять заявился со своей свитой капитан, то бишь беглый легионер Питмен.

– Санитары отказываются выполнять мои приказы! – тотчас сердито доложил Винтер.

– Господин капитан! – стал оправдываться Альфонс Ничейный. – Я сказал лишь, что нельзя выставлять больного на семидесятиградусную жару. Это равносильно убийству.

Капитан закурил сигарету и улыбнулся.

– Я смотрю, профессор, – обратился он к Винтеру, – персонал не разделяет ваших взглядов на методы лечения. Как мне поступить?

Надо признать, была в капитане, даже когда он злился, этакая снисходительная широта души. Из мухи слона он не делал.

Размеренный ход событий нарушил ворвавшийся в палату Турецкий Султан. Подскочил сразу ко мне и лягнул что было мочи. Почему он всегда норовит «соблюсти видимость» за мой счет?

– Чтоб вы сдохли, мерзавцы окаянные!.. Господин капитан! Эти трое пробрались к Франсуа Барре и разговаривали с ним!

– Что-о?!

Я готов был наброситься на подлого двурушника, но Одноглазый и другой инженер выхватили револьверы.

– Отставить! – одернул их капитан. – Повторите, что вы сказали!

– Только что я узнал от Квасича, что эти трое наведывались к Барре!

Ну и подлюга! Хопкинс сделался весь лилово-багровый. Дай ему волю, он перегрыз бы глотку Турецкому Султану.

– Это правда? Вы говорили с Франсуа Барре?

– Да, – кивнул Альфонс Ничейный.

– Вздернуть их! – завопил Одноглазый.

– За такие дела и повесить мало! – вторил ему Турецкий Султан.