Три мушкетерки

Идти на Викину свадьбу Аня отказалась. Во-первых, на свадьбу стихи не подаришь. Надо что-нибудь существенное. Тем более на такую роскошную свадьбу, про которую целый час заливалась соловьем Вика. А во-вторых, Ане Кочерыжкиной было даже страшно подумать, что «он» может быть тоже приглашен. То, что Аня посчитала началом новой жизни, трамплином для счастья и вообще – крутым поворотом в своей серенькой судьбе, оказалось миражом. Даже не миражом, а какой-то гадостью. Леша Пешеходов просто хотел переспать с бывшей одноклассницей, реализовав свои подростковые фантазии.

Все.

Больше ничего такого он не планировал, и когда просил Аньку захлопнуть дверь, то имел в виду, что она тоже просто развлеклась и уйдет навсегда. В Лешкиной жизни, разумеется, будет еще много женщин, а рядом может остаться лишь самая достойная, лучшая и подходящая. Кочерыжкину он таковой не считал.

Поняла это Аня не сразу. Сначала неделю прождала его звонка. Хотелось рассказать, что Лешка стал ее талисманом, потому что она устроилась на работу, стала по-другому себя воспринимать, похорошела, приобрела уверенность и даже в зеркало начала смотреть с интересом. Вот позвонит Алеша, и она расскажет про детей – очаровательных, смешных, иногда нелепых, доверчивых, беззащитных. Про мегеру, которая оказалась вполне сносной теткой, работу с которой можно пережить, если про себя посмеиваться над ее самоуверенностью и маразматическими идеями. Аня долго придумывала, как она станет его называть, обкатывая на языке ласковые прозвища и производные от Лешкиного имени.

К выходным она начала нервничать, а в субботу не выдержала и поехала к нему домой, благо адрес сохранился в памяти. Пешеходов искренне удивился, увидев маячившую у подъезда одноклассницу.

– Кочерыжкина, привет! Ты чего тут?

Аня растерялась. Действительно, как объяснить, чего она тут?

– Тебя жду. – Она улыбнулась, чувствуя предательскую дрожь в ногах.

– А зачем? Еще раз переспать хочешь? – озадачился Лешка. – В принципе… давай. Я только «за».

Она бежала, наступая в начинающие подсыхать апрельские лужи. Пульс стучал в ушах так, словно какой-то чукотский шаман бил по барабанным перепонкам. Тело дрожало, вибрировало и не слушалось – ноги норовили подогнуться, в груди нарастала тошнота, а голову стиснул обруч с шипами.

Счастья нет, потому что его не может быть никогда. То, что Анька приняла за первую ступеньку к счастью, которого у нее никогда не было, оказалось лишь глаголом «переспать». Необходимо было кому-то выплакаться, но тайна казалась настолько постыдной, что звонить подругам она не решилась. Это была жирная точка на всех ее мечтах.

Клякса. Такая же нелепая, как и вся Анькина жизнь.

Лена, будучи девушкой простой и незатейливой, не любила двусмысленных ситуаций. А ее отношения с Яном Харитоновичем были не просто двусмысленными, а многозначными. В том смысле, что понимать их можно как угодно, только никакого позитива ни одна из версий Ленке не несла. Конечно, на безрыбье и рак рыба, но нужен ли ей рак, вот в чем вопрос.

– У тебя новый кавалер? – осторожно поинтересовалась тетка. И в ее голосе отсутствовали нотки презрительного сочувствия. Обычно она именно сочувствовала племяннице, ведь бестолковая девица вечно выбирала не тех.

– Типа того, – неопределенно кивнула Лена.

С одной стороны, Яна можно считать кавалером, а с другой… Кавалеры так себя не ведут! В их действиях должен быть какой-то прогресс. А ухаживания Яна Харитоновича застыли на начальном этапе, и он даже не пытался продвинуться дальше в отношениях и ближе к телу. Конечно, это такая редкость в наше время, но не всем она нужна.

– Приятный молодой человек. – Софья Леонидовна явно жаждала подробностей.

– Откуда ты знаешь?

– В окно видела, – застеснялась тетка.

– Ты что, с биноклем сидела? Как ты из окна его приятность разглядела? Кстати, если бы ты его разглядела, то не назвала бы молодым человеком.

– А сколько ему лет?

– Много, – призналась Лена. – Но сколько точно, не знаю. Думаю, он младше тебя.

– Ой, – Софья Леонидовна нервно забегала по кухне. – Это многовато. А у вас с ним серьезно?

– У него со мной серьезно. Он такой же старорежимный, как и ты. Даже целоваться не лезет. Так что можешь не бегать тут и руки не заламывать. На мою невинность не покушается. – Последняя часть фразы получилась у Ленки безнадежно тоскливой, и она чуть не всхлипнула от жалости к себе.

– Да было бы на что покушаться. Боюсь, он не понимает, с кем связался, – поджала губы тетя.

– Ну, отбей его у меня, – великодушно предложила Лена. – И усынови. Ему подойдет какая-нибудь очкастая интеллектуалка из непристроенных дочек твоих знакомых. Он у нас любитель театров и классической музыки.

– Ты говоришь с таким презрением, будто он какой-то ханурик, не достойный твоего внимания. Привыкай к приличным мужчинам, тебе замуж скоро выходить! – Софья Леонидовна возмущенно уставилась на глупую племянницу. – Прошляпишь свое счастье, выскочишь за какого-нибудь вертихвоста и станешь всю жизнь вместо театров и классической музыки слушать шансон и искать мужа по подворотням.