Три мужа и ротвейлер

Евгений, кажется, сам удивился, как это ему удалось меня заставить, и пока великодушно решил не трогать мою карму.

К следователю Громовой я приехала раньше назначенного срока и полчаса томилась в коридоре.

Кабинет был хорошо проветрен и достаточно просторен. Мебель хоть и старая советская, но не обшарпанная. Дама-следователь выглядела очень представительно, в строгом сером костюме. Приглядевшись, я с некоторым удивлением обнаружила, что костюм достаточно дорогой и неплохо сидит.

— Меня зовут Громова Анна Николаевна, — сказала она и сняла очки в красивой оправе.

Обычно очки человека делают старше и солиднее, но тут наоборот. Очки скрывали морщины и выражение маленьких глаз. А выражение это было, прямо скажем, не очень приветливое. Но, возможно, это у нее такая манера.

Громова задала мне дежурные вопросы, для протокола, а потом я сама честно рассказала ей про Луизу, зачем она ко мне ходила и почему оказалась в нашем районе довольно поздно.

— Да, вот именно, — оживилась следователь, — почему она пришла так поздно?

Обычно пожилые люди стараются не выходить из дома в темноте. Времени у них много, стараются все дела сделать днем.

— Вы хотите сказать, что Луиза… Семеновна не работала?

— Она была на пенсии, но, согласно показаниям соседки по коммунальной квартире, дежурила на телефоне в Речном экипаже, через два дня на третий по двенадцать часов.

Я помолчала. Обычная работа для нестарой пенсионерки — дежурство на телефоне.

Но это дежурство как-то не укладывалось в моей голове с написанием монографии.

— И кстати, — продолжала Громова, — в коммунальной квартире, знаете ли, телефон стоит в коридоре, и соседи прослушивают разговоры друг друга. Так вот, соседка Плойкиной утверждает, что двадцать четвертого сентября утром, в тот день, когда ее убили, Луиза Семеновна разговаривала с вами по телефону.

— Ну да, — недоумевала я; — я же вам рассказывала.

— Минутку, — строго сказала Громова, — я не люблю, когда меня прерывают. Так вот, Плойкина хотела прийти к вам сразу же, с утра, а вы настойчиво просили ее перенести визит на вечер.

— У меня были свои планы. Днем мне хотелось поработать. А она отвлекла бы меня разговорами.

— Допустим, — зловеще, как мне показалось, произнесла следователь, потом надела очки и стала похожа на человека.

— У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы? — спросила я сердито.

Что это за манера, в самом деле, подозревать всех и вся! Ну и методы у них.

— Понимаете, — она заглянула в свои записи, — Лариса Павловна, — убийство это нехарактерное. То есть нехарактерно оно тем, что, во-первых, кто бы стал грабить бедную, плохо одетую женщину? Бомж или наркоман, то есть те, кто уже совершенно себя не помнит, им хоть сколько денег добыть, и то довольно. А мой опыт показывает, что такие личности редко убивают. У старухи-то — выдернут сумку и убегут. Что она им могла сделать, когда дождь, темно, на улице никого нету? Нет, бывает, конечно, всякое, но тогда уж ножом полоснут, и то не до смерти — в руку там, например. Человек от вида собственной крови пугается и преследовать уже никого не в состоянии. Или по голове стукнут чем-нибудь. Это — характерно для деклассированного элемента. А тут металлическим шнуром от телефона задушили! Да не у всякого бомжа на такое и сил-то хватит!

Вполне разумно тетка рассуждает, не могла не согласиться я. Неглупая женщина, следователь Анна Николаевна Громова.

— И вот я вас спрашиваю, гражданка Воробьева, — неожиданно Громова перешла на официальный тон и сняла очки, — что вы мне можете еще сказать про тот, последний вечер перед убийством Плойкиной? О чем вы с ней говорили, не казалась ли она вам чем-то расстроенной, озабоченной и подавленной?

Интересное дело, да она всегда была озабочена, что бы спереть из кабинета, сердито подумала я. Глазками так и бегала, курица-пеструшка. Но если я сейчас стану рассказывать это Громовой, она же меня в покое не оставит. Начнет допытываться, что Луиза могла искать в кабинете Валентина Сергеевича, еще, чего доброго, и с обыском припрется. Откуда я знаю, как у них там полагается.

— Имейте в виду, отказ в содействии следствию преследуется по закону, — строго добавила Громова.

Напрасно она это сказала. Потому что я уже было начала колебаться, не рассказать ли ей кое-что. Но нет, ничего конкретного я пока рассказать не могу, так что буду помалкивать. Поэтому я скромно потупила очи и сказала, что Луизу Семеновну знала очень мало, поэтому не могла определить, подавлена ли она в данный момент или просто расстроена тем, что забыла зонтик.

Громова сверкнула очками, но молча подписала мне пропуск.

* * *