Три нарушенные клятвы

– Ты уже знаешь, что я была там стриптизершей, – признаю я слабым голосом. – Я танцевала, но только несколько месяцев. – Меня охватывает чувство сожаления, но я борюсь с ним. Я не могу сказать больше ни слова.

– Ты лжешь мне, Джен. Почему? Я думал, я твой друг! – Колин переходит на крик, и я стараюсь успокоить его, не желая привлекать к нам внимания.

– Давай не будет обсуждать это здесь. – Я хватаю его за руку, пытаясь затащить обратно в кабинет, но он вырывается с выражением отвращения и ужаса на лице.

По отношению ко мне.

– У тебя была масса возможностей сказать мне правду. Мне нужно было услышать это от тебя. – Он выплевывает последнее слово. – Я мог бы помочь тебе. Ты это знаешь. Боже, Дженни, почему ты позволяла им прикасаться к себе?

Голова идет кругом, я ничего не соображаю от страха. Как он узнал? Он не говорит, чтó именно знает, но и так понятно. Он просто в ужасе, и меня охватывает паника. Я ненавижу ту часть своего прошлого, и то, что он узнал об этом от кого-то другого. Я должна была сказать ему. Должна была быть честной с ним с самого начала.

– Не буду обсуждать это здесь, где любой может подслушать. – Я тянусь к нему, но он отступает назад, не желая моих прикосновений. Моих. Это больно. – Давай зайдем в кабинет. Пожалуйста.

– Нет, – говорит он решительно. – Скажи, Джен. Скажи мне, что ты позволяла им делать с собой.

Вздохнув, я запрокидываю голову назад и с минуту смотрю в потолок, прежде чем начать говорить.

– Это длилось буквально пару месяцев. Я была в отчаянии. Я начала работать там официанткой, как и говорила, но девушки, которые танцевали, зарабатывали так много денег, и я стала завидовать им. Они предлагали мне тоже начать танцевать, и через некоторое время я наконец решилась. Однажды ночью я выпила несколько рюмок для храбрости, встала на сцену и, преодолевая смущение, танцевала в первый раз.

Я помню тот неловкий момент, словно это было вчера. Одни мужчины освистали меня, другие открыто смеялись. Мое умение танцевать было ниже среднего, более того, я была немного пьяна и нетвердо стояла на ногах. Но через некоторое время я научилась. Взглянув на Колина, я понимаю, что он ждет дальнейшего признания. Я не хочу больше продолжать.

Но делаю это.

– Деньги, которые мужчины бросали мне, когда я танцевала, давали мне дополнительные возможности. Я… я пристрастилась к чаевым. Мне нужны были деньги. Я была совсем одна. Вскоре я танцевала по шесть ночей в неделю, работая так много, как только могла: зарабатывая максимум возможного. После того, как я обрела некоторую уверенность, то начала предлагать приватные танцы. – Я отворачиваюсь от Колина, не в силах видеть его реакцию. Он возненавидит меня за это. – Мои чаевые многократно увеличились. Я продолжала копить, чтобы открыть депозит на собственную квартиру и уйти от своей ужасной соседки по комнате. Однажды один из ее жутких дружков пробрался в мою комнату, пока я была на работе, перерыл мои вещи и нашел мой тайник: старую обтрепанную обувную коробку под кроватью.

– Он украл твои деньги, – бормочет Колин безжизненным голосом.

Стараясь не смотреть на него, я продолжаю:

– Он забрал все. Моя соседка разозлилась, когда я обвинила ее друга в краже, и выгнала меня. Я осталась ни с чем.

В отчаянии. Испугана.

– Почему ты не позвонила родителям? Они бы приняли тебя обратно.

– Едва ли они заметили, что я вообще исчезла! – Я подняла на него взгляд как раз в тот момент, чтобы заметить, что он вздрогнул от моего крика. – Я ушла, потому что мне казалось, что я больше ничего для них не значу. Никому не было до меня дела. Возвращение домой стало бы шагом назад.

– Вместо этого ты решила жить в машине. – Сарказм в его голосе очевиден.

– Что мне оставалось делать? Мне больше некуда было идти. Я была в отчаянии, Колин. На самом краю. Я делала вещи, которыми не могу гордиться. Мне вообще нечем гордиться в жизни. – Об этом я не рассказывала Фэйбл, хотя она мой самый близкий друг. Она единственная, кто, вероятно, понял бы меня.

Колин спас меня спустя пару недель после того, как меня обокрали, и я никогда не говорила ему об этом. Я не люблю говорить о времени, проведенном в «Золотоискателях».

Тем более с Колином.

– Почему ты не рассказала мне все это раньше? Я имею в виду, я в курсе, чем ты… занималась, но я знал не все. – Он отходит от меня, потирая затылок и выглядя смущенным, расстроенным и разочарованным.

Полностью опустошенным моей исповедью.

Боже. Он считает все это отвратительным, хотя не знает и половины.

– Какое тебе дело вообще, что я делаю со своей жизнью? – Я знаю, что ему есть до меня дело. Я хочу, чтобы так было. Он один из моих самых близких друзей.

А теперь я уверена, что влюблена в него.

– Я твой друг, Джен. Если друзья не могут быть честными друг с другом… – Он замолкает, смысл и так ясен.