Три недели другой жизни 2 (СИ)

Спустя полчаса в его каморку неожиданно ворвался Сурков.

— Мне надоело ждать, что ты там придумаешь, и кто за тебя заплатит! — с ходу объявил он и пнул какой-то ящик, стоявший посреди импровизированной камеры Матвея, на котором, обычно, сам и сидел во время своих нечастых визитов. — Мои юристы подготовят все необходимые документы, и ты перепишешь свою фирму на меня. Она, правда, стоит немного дороже, чем твой долг, но посчитаем это оплату за твой ВИП — номер, — ядовито рассмеялся он, глядя в глаза пленнику.

— Но… — Матвей лихорадочно пытался осмыслить услышанное. — Это не делается все в одночасье! Ни один нотариус не заверит документы!

— У меня все схвачено, — ухмыльнулся довольно Сурков.

Матвей прикрыл глаза. Как быть?.. Эта фирма — его детище, то, что он собирался оставить своим детям, во что на протяжении всех этих лет вкладывал силы и душу!

— Даю тебе два дня, — с барского плеча " подарил" ему Сурков срок.

— Можно вопрос? — хмуро посмотрел на него Матвей. — Как жена? — это был самый важный вопрос, терзающий его за все время заключения. Он просто не мог больше быть в неведении.

— Она в больнице…

Матвей похолодел.

— Вроде, не доходила до срока. Увы, не быть тебе папашей… Хотя… любовница тебе, поди, родит, не переживай, — противно прогоготал Сурков. — Не влез бы ты в долги, разродилась бы твоя женушка как положено. А так, наверное, переволновалась. Впрочем… это лирическое отступление. Через два дня приду с бумагами.

Мир застыл. Матвей даже не слышал, как вышел Сурков, как громко лязгнул старый замок… Аня очень сильно переживала и не смогла выносить детей. Их предупреждали о таком риске в самом начале всего лечения. И он во всем этом виноват! В том, что ее мечта никогда не осуществится!

Сердце защемило, и мужчина почувствовал, что задыхается от огромного кома в горле, сиплое дыхание с трудом протискивалось сквозь сжатые зубы, а из груди против воли вырвался будто волчий вой — протяжный, надрывный, мучительный.

Этого он себе никогда не простит!

Глава 35

Через два дня он, скрепя сердце, подписал все бумаги, по которым его, Матвея, фирма переходила Суркову. Расписка — оригинал — была уничтожена прямо тут же, но его предупредили, что задержат на несколько дней, чтобы договор вошел в силу. Альтернативы не было, а что-то говорить против он не решался, так как ему четко дали понять, что за Машей еще наблюдают, хотя и она тоже уже легла в больницу.

От неизвестности и переживаний он не мог ни спать, ни есть, нервно вскидывал голову на каждый непривычный звук и поэтому, когда на следующую ночь к нему в каморку тихо прокрались двое, был наготове. Если бы он спал, то точно бы не проснулся.

Почувствовав, как на шею мягко, почти ласково, опустился какой-то шнурок, Матвей напрягся. И как только тот, кто держал удавку в руках, усилил давление, а второй склонился над ним, стараясь разглядеть в тусклом свете его лицо, он молниеносно ногами откинул второго и кувыркнулся назад, выпутавшись из петли, одновременно сбивая с ног первого. Мысленно благодаря Кривого, что отстегнул его на ночь, он встал в бойцовскую стойку.

После громкого матерка и секундной заминки убийцы поняли, что первоначальный план убрать Матвея по-тихому с треском провалился, поэтому решили действовать напрямую, как привычнее. Заходя с двух сторон и загоняя его в угол, они медленно и издевательски сокращали расстояние до него.

Напряженное тело не подвело Матвея, он легко отбивал удары и выпады противников, успевая уворачиваться от перекрестных действий. Жуткое молчание, нарушаемое лишь громким дыханием и глухими стонами, когда чей-то кулак достигал цели, помогало сконцентрироваться и реагировать на каждый шорох, благодаря обостренному слуху.

Но как бы ни отбивался Матвей, силы со временем стали его покидать. Недосып, нервное напряжение, недоедание и почти ежедневные измывательства на ринге и после него сделали свое дело — будто батарейка у тела садилась. Матвей остро ощущал, как оно из последних сил пытается сопротивляться, как чаще он стал пропускать удары… Мысленно, пожалуй, он уже простился с этим светом, жалея лишь об одном: что не увидит своих детей. И, конечно же, Аню. Его жена, его школьная юношеская любовь, так внезапно встреченная и завоеванная спустя годы — именно она стала смыслом жизни его последних лет, его дыханием, его вдохновением, его силой… Она справится! В этом он был уверен, почти опуская налитые свинцом руки и резко откидывая голову от пропущенного удара кулаком в скулу.

Как бы ни старался устоять, все же Матвей упал, хрипя и корчась на ледяном бетонном грязном полу, почти теряя сознание… На шею лег в шершавом прикосновении шнурок, а в спину лежавшего мужчины уперлось колено, пригвоздив его к бетонному покрытию…

Когда в каморке раздался посторонний шум, он на него уже не среагировал, не найдя в себе сил даже переместить взгляд, перед которым стали разбегаться разноцветные круги, чтобы посмотреть, что происходит.