Три нью-йоркских осени

Что касается международного характера секретариата, то и он не бил в глаза. Тут, правда, встречаешь людей в национальной одежде — чаще женщин, находящих, что индийское сари привлекательнее стандартного модного одеяния. Но экзотические костюмы не так уж, редки в Нью-Йорке, где всегда много приезжих со всего света. Многоязычная речь? Опять-таки не редкость для города, прозванного Вавилоном на Гудзоне.

В ранние осенние сумерки видишь весь секретариатский небоскреб в разрезе, с неторопливо проплывающими силуэтами особ всех рангов на всех этажах. Но в некоторые тайны этого полупрозрачного дома нелегко проникнуть и с голубой карточкой корреспондента при ООН и с другой, полицейской карточкой, разрешающей, как я уже говорил, пересекать даже линию огня.

Однако сначала некоторые общедоступные данные. Секретариат — это 23 метра ширины, 93 метра длины и 163 метра высоты: едва по пояс Эмпайр стейт билдингу. На вершине — резиденция генерального секретаря. Остальные тридцать восемь этажей занимают многочисленные бюро при генеральном секретаре и его заместителях, департаменты и приравненные к ним бюро общих служб, которые, в свою очередь, делятся на разные отделы и подотделы.

Совершенно несправедливо утверждать, что результат полезной деятельности чиновников, которые трудятся в небоскребе, это лишь 700 тонн ежегодно исписываемой бумаги. Правда, если принять среднюю делопроизводительность секретариата в 1 000 000 листов бумаги ежедневно (в действительности расходуется несколько больше), то на каждого из 3200 служащих секретариата (в действительности их свыше 5000, но мы возьмем только тех, кто непосредственно трудится в штаб-квартире) выйдет по 300 страниц с лишним.

Речь идет, однако, не об оригинальном бумаготворчестве: документы секретариата печатаются на многих языках мира. Их размножением заняты, в частности, 2300 машинисток, работающих на 3500 машинках: некоторые специалистки своего дела, пересаживаясь от одной машинки к другой, могут переписать один и тот же текст, скажем, сначала на английском, потом на испанском, потом на французском языке.

Итак, основное население секретариата — машинистки. К ним надо прибавить телефонисток, стенографисток, клерков. Кроме надземных этажей, у секретариата еще три подземных и там — большой гараж со своим штатом. Есть своя служба безопасности: 160 крепких ребят с хорошими манерами и быстрой реакцией. Есть своя небольшая пожарная команда.

И, наконец, есть «яйцеголовые», «мозговой трест» секретариата — специалисты весьма высокой квалификации, избравшие своим поприщем дипломатию, лингвистику, административную деятельность, издательское дело, различные области науки и техники. Это эксперты и советники по всем вопросам, начиная от международного права и кончая филателией: ООН выпускает ведь и свои собственные марки, на которых преобладают изображения голубя мира, голубого флага с уже знакомой нам эмблемой и зданий на берегу Ист-ривер.

Я не поднимался на самый верх здания, в оффис генерального секретаря. Но мне приходилось бывать в кабинете одного из его заместителей, Евгения Дмитриевича Киселева.

Евгений Дмитриевич был в Нью-Йорке человеком новым. Я познакомился с ним в Каире, где он продолжительное время был нашим послом. Несколько грузный и все же по-своему изящный — может, это приходит с долгой дипломатической службой, — он давно страдал сердечной болезнью. Помню, я удивился, когда прочел в «Известиях» о его назначении в Нью-Йорк: вот уж место не для «сердечника»!

Направлялся я к нему — это было в третий приезд в Америку — с весьма важной дипломатической миссией: дочь, которая осталась в Москве, послала Евгению Дмитриевичу кулек с мятными конфетами «Театральные», до которых тот, как видно, был большой охотник.

Уже у лифта меня поджидала весьма любезная миссис, назвавшаяся секретарем господина заместителя генерального секретаря. Пока мы шли по коридору, она попросила у меня автограф — видимо, приняла за Важную Особу в советской литературе, поскольку г-н заместитель генерального секретаря принимал меня без промедления.

«Театральные» были вручены, самые свежие московские новости рассказаны, была помянута каирская жара. Я завел было разговор о текущей Ассамблее. Евгений Дмитриевич внимательно посмотрел на меня и спросил, что поделывает арабист, с которым я когда-то путешествовал по долине Нила.

Тут зазвонил телефон, и, воспользовавшись случаем, я оглядел кабинет. В сущности, небольшая комната. Здесь удобно принять несколько человек. А если больше? Тогда можно перейти в ближайшую комнату для совещаний. Я и раньше замечал, что в Америке редко совмещают, а может, и вообще не совмещают рабочий кабинет делового человека с залом для конференций.